Кэл Кули сидел в конюшне на табуретке, стоящей на каменном полу. В конюшне было прохладно, пусто и ничем не пахло. Кэл Кули сидел на табуретке перед каким-то большим предметом и протирал его тряпкой.

– Господи боже! – воскликнул Сенатор. – Это надо же!

Перед мистером Кули на полу стояла деталь маяка – верхняя деталь, точнее говоря, огромная линза, охваченная медными обручами. Ширина ее составляла футов семь. Кэл Кули встал с табуретки. Его рост был примерно семь футов. У него были густые, зачесанные назад иссиня-черные волосы и огромные черные глаза. Широкие плечи, мясистый нос, здоровенный подбородок и глубокая вертикальная морщина прямо посередине лба, словно ее прочертили карандашом под линейку. Судя по внешности Кэла Кули, в его жилах текла индейская кровь. Кэл Кули работал у Эллисов уже двадцать лет, но как будто ни на день не состарился. Незнакомый человек не угадал бы, сколько ему, сорок или шестьдесят.

– О, да это же мой приятель, Сенатор, – зычным баритоном проговорил Кэл Кули.

Кэл Кули был родом из штата Миссури. Свою родину сам он называл «Миссоура». Говорил он с ярко выраженным южным акцентом. Рут Томас, хотя она никогда не бывала на юге Штатов, казалось, что с этим акцентом Кэл Кули перебарщивает. У нее вообще было такое впечатление, что Кэли Кули ведет себя наигранно, притворно. Многое в нем она просто терпеть не могла, а особенно его нарочитый акцент и привычку самого себя именовать «Старина Кэл Кули». Ну, к примеру: «Старина Кэл Кули ждет не дождется, когда же весна придет». Или: «Старина Кэл Кули, пожалуй что, тяпнет еще стаканчик».

Рут терпеть не могла это притворство.

– Ох, поглядите-ка! Мисс Рут Томас! – врастяжку выговорил Кэл Кули. – Не девушка, а оазис. А с ней-то кто? Сущий дикарь.

Вебстер Поммерой, перепачканный в грязи, молча смотрел на Кэла Кули, держа в руках слоновый бивень. Он начал нервно переминаться с ноги на ногу, словно готовился к бегу наперегонки.

– Я знаю, что это такое, – сказал Сенатор Саймон Адамс, подойдя к громадной, великолепной линзе, которую только что протирал тряпкой Кэл Кули. – Я точно знаю, что это такое!

– Догадываешься, приятель?

– Это линза Френеля[6]с маяка, что стоял на Гоутс-Роке, верно? – спросил Сенатор.

– Она самая. Так и есть. Ты там бывал? Ты небось бывал на Гоутс-Роке, да?

– Нет, не бывал, – смутившись и покраснев, ответил Сенатор. – Я бы не смог побывать в таком месте, как Гоутс-Рок. Ты же знаешь, я не плаваю на лодках.

«Естественно, Кэлу Кули это прекрасно известно», – подумала Рут.

– Да ну? – невинно проговорил Кэл.

– Воды боюсь, понимаешь?

– Вот беда-то, – пробормотал Кэл Кули.

Рут гадала: неужели ни разу не случалось так, чтобы Кэла Кули хорошенько отколошматили? Она бы на такое зрелище с радостью поглазела.

– Господи боже! – восхищенно проговорил Сенатор. – Господи боже! Как же тебе удалось раздобыть это стекло с маяка на Гоутс-Роке? Это был восхитительный маяк. Один из самых старых в стране.

– Что ж, приятель. Мы это стеклышко купили. Оно мистеру Эллису всегда нравилось. Вот мы и купили его.

– Как же вы его сюда доставили?

– На лодке, а потом на грузовике.

– Но как вам удалось доставить его сюда так, что об этом никто не знает?

– А что, никто не знает?

– Оно просто роскошное.

– Я его реставрирую для мистера Эллиса. Полирую каждый дюйм стекла и каждый винтик. Уже, пожалуй что, часов девяносто, как начал полировать. Небось не один месяц на реставрацию уйдет. А ведь как оно тогда засияет! А?

– Вот не знал, что детали маяка распродаются. Даже не представлял, что такое можно купить.

– Береговая охрана заменила этот красивый старый маяк современным устройством. Новому маяку даже смотритель не требуется. Правда, здорово? Там сплошная автоматика. Совсем недорого управлять таким маяком. На новом маяке все электрическое. Но никакой тебе красоты. Уродство, можно сказать.

– Это настоящий артефакт, – сказал Сенатор. – Ты прав. Что ж, это стекло вполне годится для музея.

– Это точно, приятель.

Сенатор Саймон Адамс стал разглядывать линзу Френеля.

Она действительно была необычайно красива – только медь и стекло. Стеклянные фаски были толстыми, как доски, и они находили одна на другую скошенными рядами. Небольшой участок линзы, который Кэл Кули успел вынуть, очистить и вставить на место, сверкал, словно оправленный золотом хрусталь. Когда Сенатор Саймон Адамс стал обходить линзу по кругу, чтобы осмотреть ее со всех сторон, его отражение в стекле стало искаженным и волнистым, словно бы видимым сквозь толщу льда.

– Я прежде никогда не видел маяка, – признался он надтреснутым от волнения голосом. – Своими глазами не видел. Не было такой возможности.

– Это не маяк, – надменно поправил его Кэл Кули. – Это только линза с маяка, сэр.

Рут сделала большие глаза.

– Никогда не видел такой линзы. Господи, это такая радость для меня, такой подарок. Конечно, я видел такие на картинках. Я и этот самый маяк видел на картинке.

– В общем, у нас с мистером Эллисом такой маленький проект, – сообщил Кэл Кули. – Мистер Эллис обратился к властям с вопросом, нельзя ли эту штуковину купить. Они назначили цену. Он согласился. Ну и как я сказал, мы над этим стеклышком уже девяносто часов трудимся.

– Девяносто часов, – повторил Сенатор, глядя на линзу Френеля, как зачарованный.

– Линза собрана в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Французы ее сделали, – сказал Кэл. – Пять тысяч фунтов весит, приятель.

Линза Френеля стояла на собственном, подлинном медном поворотном круге. Кэл Кули слегка повернул его. Вся линза целиком начала вращаться с поразительной легкостью – громадная, бесшумная, невероятно точно сбалансированная.

– Два пальчика, – горделиво произнес Кэл Кули, показав два собственных пальца. – Два пальчика – только это и нужно, чтобы сдвинуть с места эту махину весом в пять тысяч фунтов. Кто бы поверил? Видали хоть раз такую потрясающую конструкцию?

– Нет, – ответил Сенатор Саймон Адамс. – Нет, я такого не видел.

Кэл Кули снова повернул линзу Френеля. В конюшне было сумрачно, но тот малый свет, который сюда проникал, попал на поверхность огромной вращающейся линзы, отскочил от нее и разбежался искорками по стенам.