При подлёте к Чукотскому берегу, когда Берингов пролив остался позади, посветлело и Александр, пересчитав вывалившиеся из облаков наши самолёты, с хорошим настроением принялся рассчитывать посадку.

На земле все шло гораздо быстрее, чем в воздухе. Передав машины коллегам из второго перегоночного полка, пообедав в Марково, лётные экипажи загрузились в транспортник и полетели в Фербенкс. Они возвращались в приподнятом настроении, с чувством достойно исполненного долга. Но через несколько часов всех разморило. Все же напряжённость полёта и резко сменившее его непривычное безделье давали о себе знать. Монотонный гул моторов и периодическое покачивание убаюкивало пассажиров, все начали дремать.

Через какое-то время полёта Гамов взбодрился и стал приглядываться к товарищам, чтобы обнаружить не спящих. Увы, не обнаружил. Тогда он попробовал примоститься поудобнее, закрыл глаза и собрался ещё поспать. Но теперь сон не приходил. Он локтем ткнул в бок сидившего рядом Сорокина.

– Сань, хорош спать, проспишь всю молодость, – он посмотрел на соседа и, убедившись, что тот открыл глаза, спросил. – Сань, отгадай, о чём я сейчас думаю?

– Об английском, – равнодушно ответил Сорокин.

– А причём тут английский? – удивился Пётр.

– А что ещё можно думать, если снится переводчица.

– Ух, ты! А действительно. Частично отгадал, надо заняться английским, а то, понимаешь, языковой барьер.

– Понимаю.

– А ты о чем думаешь? Чем займешься после прилета?

– Не знаю, почитаю, отдохну. Завтра наверняка полетим опять, погода – смотри какая, а самолётов накопилось.

– А вот здесь ты не попал. Если даже и полетим, а скорее всего, так и будет – только одно другому не мешает. Слушай моё предложение, – он наклонился к Саше поближе, чтоб его «предложение» не было слышно остальным. – Сегодня – наш первый перегон. Его надо отметить. Сейчас прилетим, помоемся, побреемся, надраим ботинки, и ты пойдёшь занимать место в офицерский клуб. Я подозреваю, что народу там сегодня будет много. Займешь столик.

– Ну, ты даёшь! И что я буду делать за этим столиком один?

– В полете, Сань, ты сообразительней. Кто тебе сказал, что один? Мы с Леной придём. Если уж она откажется, то приду я и нас будет двое, согласен?

– Если Лену ты пригласишь на английском, точно не откажется.

– Именно так я и сделаю.

После ужина, надраив себя до блеска, друзья разошлись, каждый в свою сторону. Пётр пошёл разыскивать Леночку, чтобы пригласить её на вечер, а Саша пошёл в офицерский клуб. Это было его первое посещение клуба.

В день своего прибытия на Аляску они так и не сумели воспользоваться приглашением американского приятеля Николая де Толли. В тот вечер оказалось слишком много дел: сначала размещение, потом инструктажи и масса самых разных мелких организационных хлопот. Кроме того, наши специалисты в день прилёта еще и не знали, можно ли им ходить в гарнизонный офицерский клуб и как там общаться с американцами. Все эти моменты были разъяснены на следующий день.

Нашим офицерам было разрешено неограниченное посещение офицерского клуба. Более того, учитывая то, что у американских офицеров непосещение клуба считалось дурным тоном, нашим офицерам и особенно лётному составу было рекомендовано при любой имеющейся возможности навещать гарнизонный офицерский клуб. При этом на инструктаже было разрешено пить спиртное, но строго следить за количеством выпитого и не выходить за рамки приличия. Общаясь с американцами, следовало быть дружелюбными и доброжелательными. Вместе с тем, желательно избегать разговоров на служебные и политические темы, душевной дружбы с ними не водить.

Подходя к клубу, Саша обнаружил, что многие сослуживцы тоже подтягиваются в эту сторону. «А прав был Петя, что послал занимать столик, – подумал он. – Не всем, поди, хватит мест».

В холле клуба его встретил высокий американский солдат, явно мулатского происхождения. Широко улыбаясь в два ряда белоснежных зубов, он сказал:

– Good evening, Mr. Officer. Welcome back.[1] – Он помог снять плащ и проводил Александра до дверей в основное помещение.

Войдя в зал, Саша осмотрелся. На первый взгляд это был ресторан – со столиками, эстрадой для музыкантов и небольшим танцполом. Он прошёл к свободному столику, присел на стул и принялся рассматривать окружающую обстановку. Ему всё было интересно. Хотя сравнить было особо не с чем. На Родине он только однажды побывал в ресторане. Это было сразу после выпуска из военного училища, в Гатчине, ещё перед войной с Финляндией. Тогда командир экипажа, в который он попал, пригласил своих сослуживцев отметить рождение сына. Ресторан назывался громко и красиво «Северная пальмира». Ему запомнился зал с пальмами в кадках, расставленными вдоль стен, клубы табачного дыма, ярко накрашенные девицы, которые почему-то приставали с объятиями. Очень горькая и крепкая водка, которую он впервые там попробовал, ни радости, ни прилива энергии не принесла. Только ощущение неспособности управлять своим телом и страшное, до тошноты, головокружение. С тех пор он не пил. Алкоголь в его сознании тесно увязывался с этими неприятностями и утренней головной болью, которая была такой сильной, что до сих пор ещё не исчезла из памяти.

Подошёл официант, с которым Саша кое-как объяснился. Он разъяснил, что его товарищи скоро подойдут, а на период ожидания заказал себе апельсиновый сок со льдом. Официант ушёл, и для Саши наступил момент, когда он не спеша мог осмотреться и, насколько это было возможно, понять, что за порядки существуют в этом заведении.

В полупустом зале царил полумрак. Звучала тихая музыка. На эстраде за танцполом играла группа музыкантов в военной форме. Впереди оркестра саксофонист, прикрыв веки, негромко выводил мелодию из кинофильма «Серенада солнечной долины». В дальнем углу зала стоял бильярдный стол.

Особое место занимал бар со стойкой. Создавалось такое впечатление, что это место является главным в зале. В баре было выставлено такое количество самых разнообразных бутылок, с яркими красивыми этикетками, что у Саши зарябило в глазах. Он не думал, что спиртных напитков может быть так много в одном месте. За барной стойкой уверенно работал рослый американец в рубашке цвета хаки, замшевой жилетке с кисточками и в ковбойской шляпе. Он с удовольствием вступал в разговоры с теми, кто присаживался у стойки на высокий стул. А уж если кто-то заказывал коктейль, то он показывал чудеса жонглёрского искусства, подбрасывая в воздух различные бутылки и стаканы. Со стороны создавалось впечатление, что фужеры наполняются в воздухе.

Присутствующие в зале американские офицеры практически все были в военной форме. Александра, как и его товарищей, прибывших на Аляску поражала форма одежды американских военных. Её особенностью было то, что по внешнему виду трудно было отличить генерала от рядового – у всех почти одинаковая форма. То ли дело у нас: генерал – так издалека видны яркие лампасы, большие звезды в окантованных золотым шитьем петлицах, широкие нарукавные шевроны.