chitay-knigi.com » Современная проза » Белый кролик, красный волк - Том Поллок

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 78
Перейти на страницу:

…часы камеры видеонаблюдения замирают на два полных удара сердца: 10:58:17:00…

но потом в аппарате снова начинается писк, шелест, возобновляя ее зациклившийся анабиоз. Ничто не предопределено, все по-прежнему в подвешенном состоянии — рука в покере, ожидающая последней карты, уравнение со свободной переменной.

— Питер? — зовет Фрэнки.

Судя по голосу, уже не в первый раз.

— Простите, что?

— Я спрашиваю, что тебе на самом деле известно о своем отце?

— Известно?

Воспоминаний о нем не осталось: я был слишком маленьким, когда он ушел. Остались только впечатления, проблески из снов и фантазий: безликий человек в пыльном черном костюме с мясистыми, толстыми ладонями.

— Почти ничего.

— Луиза ничего тебе о нем не рассказывала?

Я почти не слышу. Фрэнки позвонили и сообщили, что мамино состояние стабильно, но она не приходит в себя. Фрэнки сказала, что врачи не знают, когда она проснется. Секундная заминка перед словом «когда» вызвала во мне ощущение, что я балансирую на краю пропасти.

На лифте мы поднялись сюда, в небольшой кабинет, оборудованный под операционную. В линолеуме, там, где раньше стоял стол, остались борозды. Мне смазали руки спиртовым гелем и завернули в стерильную зеленую материю — вся процедура напоминала церемонию жертвоприношения. Мы нацепили зеленые хирургические маски, и меня отвели сюда, чтобы я мог полюбоваться на свою работу.

Ты вылетел из зала как ошпаренный, точно привидение увидел. Она побежала за тобой.

Это случилось с ней из-за меня. Я — причина. Я — приманка. Я — кролик, который бросился наутек, а она побежала вдогонку. Мальчик, который кричал… Боже, Питер, возьми себя в руки и замолчи, хотя бы раз, хотя бы раз хотя бы…

— Раз, — говорю вслух.

— Раз? — переспрашивает Рита.

Она стоит рядом со мной, сложив перед собой руки в пластиковых перчатках. Фрэнки — по другую сторону от меня. И Рита вдруг кажется такой нейтральной, а от ее язвительности не осталось и следа. С ней будет легко разговаривать — так легко, как и с самим собой.

— Мама так говорила о своем браке. Она говорила, что в отношениях раз на раз не приходится, но у них с папой все было стабильно. Раз — встретились, раз — залетели, а потом раз — стались. Одно сплошное раз — очарование.

В уголках глаз Риты поверх хирургической маски появляются морщинки.

— Да, — говорит она. — Мне она тоже это рассказывала.

— Питер, тебе никогда не казалось странным, — спрашивает Фрэнки слева, — что в вашем доме совсем нет его фотографий?

Их недоприкосновения давят мне на плечи и мешают думать.

— Нет.

— Нет? У твоей мамы на кухне стоит фотография Франклина Рузвельта, но ни одной фотографии отца ее детей?

Я морщусь. Еще один брошенный невзначай случайный факт. Память рисует печальную улыбку мамы всякий раз, когда Бел или я спрашивали об отце. Взгляд номер 66, сложный: «Я не хочу об этом говорить. Это было давно. Это не имело большого значения». Я помню дрожащие пальцы, выдающие мамину ложь.

— Он пугал ее. — Я смотрю на нее, и горло сжимает спазм. Какая же она неподвижная. — И теперь я знаю почему.

Краем глаза я замечаю, как они обмениваются взглядами.

— Он и нас пугает, — говорит Рита.

Я вскидываю голову.

— Твой отец — бандит, Питер, но не простой. Луиза познакомилась с ним в Кембридже в середине девяностых, вскоре после того, как они оба получили докторские степени. Мне лично в это слабо верится, но их однокурсники говорят, что он был не менее талантлив, чем она.

— Папа… ученый?

Не знаю, чему я удивляюсь. Едва ли мама могла бы обратить внимание на человека с IQ ниже ста двадцати.

— Нейробиолог, как и Луиза. — Рита сцепляет пальцы замком. — Питер, проект твоей мамы, над которым она работает последние семнадцать лет, проект, который имеет… колоссальные экономические и стратегические перспективы, — над этим проектом твои родители начинали работать вместе. Они спорили до хрипоты о том, в каком направлении двигаться дальше, и со временем их отношения натянулись до предела. Затем, двадцать четвертого февраля 1998 года, ровно через месяц после вашего с твоей сестрой рождения, он исчез.

Пальцами в медицинских перчатках она изображает облако дыма, как фокусник.

— Ушел в лабораторию и не вернулся, как сквозь землю провалился. Больше о нем ничего слышно не было. Он пропал со всех радаров и исчез из поля зрения. — Она смотрит на Фрэнки и чуть заметно кивает. — До этой ночи.

— До этой ночи?

Фрэнки прочищает горло и продолжает рассказ:

— Если быть точным… до 3:53 утра. Вирус был удаленно загружен на сервер вашей мамы в «Империале» и стер все файлы. Мы позвонили Луизе, но она уже ничего не могла сделать.

Я мысленно возвращаюсь в кладовку, где сегодня утром мама устало вытаскивала керамические осколки из моих десен. Телефонная трубка лежала на столе. Вот почему она не спала.

— А потом, — продолжает Фрэнки, — в 10:57 в Музее естествознания…

Синий шелк, промокший от крови. Блеск ножа под музейными лампами.

— Вы уверены? — тихо спрашиваю я. — Вы уверены, что это он?

— Без видеозаписи мы не можем быть уверены, — признается она. — Но, судя по всему, он тот еще подлец. Жестокий, эгоистичный и вдобавок ко всему, несмотря на свой выдающийся ум, мелочный. Уничтожить труды твоей мамы и пырнуть ее ножом прямо в момент ее величайшего профессионального триумфа? Это полностью соответствует нашей характеристике, — она неприязненно качает головой и бормочет как будто сама себе: — Еще и свежих фотографий нет. Пятьсот тысяч камер видеонаблюдения по всему городу, а мы все равно что слепы.

Папа. Эрнест Блэнкман. Ни то, ни другое ему не подходит. Мысли о нем приводят меня в ужас, и так было всегда. Я всегда знал свои страхи наперечет — я вывел целую науку для их анализа. Всех, кроме одного. Всех, кроме него.

— Он наверняка узнал, что она совершила прорыв. — Рита выкладывает обстоятельства дела, как будто карты пасьянса. — Там, где он потерпел неудачу. Если, как мы предполагаем, последние полтора десятка лет он провел занимаясь теми же исследованиями, это могло привести его в ярость. Тогда он решил исключить ее из игры, освобождая себе дорогу. Мы с Фрэнки пытаемся его выследить в рабочее время.

— В рабочее время? — не понимаю я.

Рита под маской корчит гримасу.

— Преданность и жажда справедливости — хорошие качества, Питер, но это личные интересы, а не корпоративные, и наша организация такого обычно не одобряет. Но ученый уровня Луизы Блэнкман? — В ее голосе сквозит восхищение. — Который не связан ни с корпорацией, ни с госслужбами, которого нечем прижать? Ничто не помешает ему продать свои исследования любому, кто хорошо заплатит. Наша верхушка в штаны наложила от страха, и не без оснований.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности