– Как я уже говорил, это не один вопрос, а два, – ответил Идрис. – И только один из них правомерный.

– Ну да, ты говорил, но я все равно не понимаю, – проворчал Ворчун.

– Спрашивать о смысле чего-либо без участия полностью сознательной Воли не только бессмысленно, но просто невозможно, – терпеливо пояснил Идрис.

– Но, учитель-джи, разве эта человеческая Воля, которой ты придаешь такое значение, может быть смыслом самой себя и сама по себе? – спросил Скептик, нахмурившись.

– Повторяю: вопрос «В чем смысл жизни?» неправомерен. Смысл возникает тогда, когда существует разумная Воля, которая выходит за пределы заданных возможностей, свободно и сознательно задает вопросы и обеспечивает свободный выбор.

Наступила пауза, и я был рад, что Винсон промолчал: если бы он отвлек Карлу, сосредоточенно размышлявшую в этот момент, она могла бы пристрелить его после диспута.

– Когда задаешь вопрос, это и есть смысл, – прошептал я Винсону на всякий случай.

– Спасибо, – прошептала Карла, прислонившись ко мне.

Идрис между тем продолжал:

– Смысл – это свойство Воли. Правомерный вопрос – в чем цель жизни.

– Очень хорошо, – усмехнулся Себе-на-уме, – так в чем же цель жизни?

– Цель жизни в том, чтобы выразить с максимальной сложностью все позитивные факторы, установив с чистыми намерениями связь с другими людьми, нашей планетой и Божественным источником всего сущего.

– Что ты относишь к позитивным факторам, учитель-джи? – спросил Скептик. – В каких священных текстах мы можем прочитать о них?

– Позитивные факторы существуют везде, если только люди относятся друг к другу по-человечески. К этим факторам относятся жизнь, сознание, свобода, любовь, справедливость, эмпатия и многие другие прекрасные вещи. Они остаются неизменными всюду, где есть добрые сердца, в которых они сохраняются.

– Но на какие именно священные тексты ты опираешься в своих исканиях, учитель-джи?

– Самый священный текст для миролюбивого человеческого сердца – обыкновенная человечность, – сказал Идрис. – И мы только начинаем писать его.

– А каким образом, выражая эти позитивные факторы, мы достигаем своей цели? – спросил Честолюбец.

– Люди рождаются со способностью накапливать неэволюционное знание и управлять своими животными инстинктами, – ответил Идрис, взяв стакан с водой. – Всем прочим животным сделать это очень трудно, но нам, благодаря Богу, очень легко.

– Не объяснишь ли ты нам, учитель-джи, что такое неэволюционное знание? – попросил Скептик. – Мне этот термин незнаком.

– Это то, что мы знаем, но что не обязательно нужно знать для выживания, дополнительное знание.

– Мы знаем многое, – сказал Честолюбец. – Это не секрет. Мы можем управлять своим поведением. Но разве в этом движение к цели?

– Без знания и без управления поведением мы теряем свое назначение, свою судьбу. Но когда имеется и то и другое, тогда наше назначение становится несомненным.

– Почему, учитель-джи?

– Мы же не застряли на уровне обезьян. Мы можем изменить самих себя, и мы все время меняемся. Мы раскроем большинство законов мироздания и будем управлять своей эволюцией. Наша судьба управляет ДНК, а не ДНК управляет нашей судьбой, и так было всегда.

– Ты можешь сказать, что такое судьба? – спросил Честолюбец.

– Судьба – это сокровище, которое мы находим, когда осознаем свою смертность.

– Да, да! – воскликнула Карла. – Прошу прощения!

– Я думаю, пора сделать перерыв и подкрепиться перед продолжением диспута, – предложил Идрис.

Все поднялись. Мудрецы в сопровождении учеников направились в пещеру, озабоченно хмурясь.

Сильвано помог Идрису подняться. Идрис огляделся и, посмотрев Карле в глаза, улыбнулся нам.

– Рад видеть вас, Карла, – сказал он, уходя в свою пещеру вместе с Сильвано. – И очень приятно, что вы вдвоем.

– А знаете, – сказал Винсон, когда на площадке осталась только наша компания, – мне кажется, я начинаю осваиваться. Стоит подумать над твоим замечанием о версии для чайников, Карла. Рэнделл, ты ведь конспектируешь все это, да?

– Да, стараюсь все записывать, мистер Винсон.

– Я хотел бы посмотреть потом твои записи, если можно.

– И я, – сказала Карла.

– И я, – сказал я.

– Я рад, что вы договорились, – сказал Дидье. – Но не пора ли нам открыть бар? Для моей души все это, возможно, было полезно, но мой измученный разум требует снисхождения.

Когда состязание умов возобновилось, Скептик хотел задать вопрос, но Идрис поднял руку, призывая всех к молчанию. Он хотел сказать то, что ему представлялось главным. Продолжая держать руку поднятой, как трезубец бесконечного терпения, он произнес:

– Из всех существующих на Земле видов мы единственные способны стать больше того, что мы собой представляем, и даже, возможно, больше того, чем мы хотели бы стать; мы единственные обладаем потенциальной возможностью добраться туда, куда только пожелаем. – Он помолчал. – Почему же мы позволяем меньшинству проповедовать потребительское отношение к жизни, толкать большинство на соперничество и вражду? Когда, наконец, мы так же страстно потребуем мира, как мы требуем свободы?

Неожиданно из глаз его потекли слезы, падая ему на колени.

– Простите меня, – сказал Идрис, утирая слезы подушечками ладоней.

– О великий мудрец, – сказал Себе-на-уме, на глазах которого тоже выступили слезы сопереживания, – нас всех привела сюда сила любви. Давайте радоваться в своих духовных исканиях.

Идрис рассмеялся, и лунные камни его слез исчезли.

– Это семантическая ошибка, о великий мудрец, – ответил он, взяв себя в руки. – Любовь не обладает силой, потому что любить можно только без принуждения.

– Ну хорошо, – улыбнулся Себе-на-уме. – Тогда что такое сила?

– Сила влияет на людей и процессы и направляет их. Она выражает степень контроля за ними и потому всегда принадлежит власти. Сила – это страх, управляемый жадностью. В любви нет страха или жадности, она не претендует на влияние или руководство и не питает иллюзий относительно силы.

– А как же сила исцеления? – спросил Ворчун. – Ты отрицаешь ее?

– Есть только энергия исцеления, учитель-джи. Всякий целитель знает, что в исцелении нет силы, но сколько угодно энергии. Энергия – это процесс. Сила – попытка взять процесс под свой контроль, влиять на него и направлять.

– И даже в молитве нет силы? – спросил Честолюбец.

– В молитве, как и в любви, есть духовная энергия, – ответил Идрис, – и они обе исполнены благодати. Но силы в них нет. Энергия – процесс, а сила – попытка контролировать процесс.