В остальном наступление было крайне успешным. Вальтер и его солдаты были истощены, но то же можно сказать об английских и французских солдатах, которых они встречали.

После Соммы и Фландрии третье наступление 1918 года Людендорф планировал в секторе между Реймсом и Суассоном. Здесь войска Антанты удерживали позиции на гребне с названием «Chemin des Dames», «Путь дам» — названном так потому, что идущая вдоль него дорога была проложена для дочерей Людовика XV.

Последняя перегруппировка произошла в воскресенье 26 мая. Был солнечный день, дул свежий северо-восточный ветер. Вальтер чувствовал гордость, наблюдая за колоннами, маршировавшими на передовую, за тысячами орудий, которые подкатывали на заданные позиции под изматывающим огнем французской артиллерии, за тем, как прокладывались от командных пунктов к батареям телефонные линии.

Тактика Людендорфа оставалась прежней. В два часа ночи тысячи орудий открыли огонь по французским укреплениям на верхушке гребня, стреляя снарядами с порохом, шрапнелью и газом. Вальтер с удовлетворением заметил, что французский огонь сразу ослабел — это означало, что немецкие пушки били в цель. Обстрел продолжался недолго, в связи с новыми теориями, и в пять сорок прекратился.

Началось наступление штурмовых батальонов.

Немцы шли в атаку вверх по склону, и, несмотря на это, встречали слабое сопротивление. Менее чем за час они достигли дороги, идущей по вершине гребня. Уже рассвело, и Вальтер видел отступающих по всему склону французов.

За ними шли штурмовые войска — быстро и ровно, соразмеряя темп с огневым валом, но все равно к середине дня они достигли долины реки Эны. Некоторые фермеры поломали свою технику и пожгли ранний урожай в амбарах, но большинство бежали в спешке, и реквизиционные группы, шедшие за войсками, были щедро вознаграждены. Французы, отступая, даже не взорвали мосты через Эну. Это означало, что они не смогли совладать с поднявшейся паникой.

Во второй половине дня Вальтер со своими пятью сотнями вышел на следующий гребень, а встали лагерем они на дальнем берегу реки Вели, продвинувшись в один день на двадцать миль.

На следующий день они оставались на месте, поджидая пополнение, но на третий день снова пошли в наступление, а на четвертый — это был четверг 30 мая, — пройдя с понедельника целых тридцать миль, дошли до северного берега Марны.

Здесь, не к добру вспомнил Вальтер, немецкое наступление остановилось в четырнадцатом году. И поклялся себе, что теперь это не повторится.

III

30 мая Гас с американскими экспедиционными войсками находился в районе учений под Шатовийеном, к югу от Парижа, когда Третья дивизия получила приказ принять участие в обороне реки Марны. Большую часть дивизии отправили поездом, хотя при нынешнем состоянии французских железных дорог на транспортировку могло уйти несколько дней. Однако Гас и Чак с пулеметчиками выехали на свои позиции в автомобиле.

Гас чувствовал страх и волнение. Это не бокс, где есть судья, чтобы следить за соблюдением правил и прекратить бой, если он станет опасным. Как он поведет себя, когда в него начнут стрелять из настоящего оружия? Вдруг повернется и бросится бежать? И как от этого удержаться, ведь он привык поступать так, как подсказывал разум.

Машины были столь же ненадежны, как и поезда: многие ломались или у них кончалось горючее. К тому же движение затрудняли гражданские, ехавшие в противоположном направлении, спасаясь от войны: кто гнал стада коров, кто вез свои пожитки на тачках и ручных тележках.

Семнадцать пулеметов прибыли в маленький зеленый городок Шато-Тьери в пятидесяти милях к востоку от Парижа в пятницу, в шесть часов вечера. В свете вечернего солнца городок был очень красив. Он раскинулся по обоим берегам Марны, двумя мостами соединяя южную часть с северной — и центром города. Французы еще удерживали оба берега, но передний край немецкого наступления уже подошел к городу с севера.

Батальон Гаса получил приказ расположиться вдоль южного берега и держать под контролем мосты. Их расчеты были экипированы пулеметами «Гочкисс» образца 1914 года — каждый водружен на устойчивую треногу, подача осуществлялась разъемно-звеньевыми металлическими лентами, по двести пятьдесят патронов в каждой. Еще у них были винтовочные гранаты, которыми можно было стрелять и с сошника под углом в сорок пять градусов, а также несколько английских окопных минометов системы Стокса.

На закате Гас и Чак руководили размещением своих расчетов между двумя мостами. Никакие учения не подготовили их к принятию нужных сейчас решений, приходилось руководствоваться здравым смыслом. Гас выбрал трехэтажное здание с заколоченным кафе на первом этаже. Он вошел, выбив заднюю дверь, и поднялся по лестнице. Из чердачного окна открывался прекрасный вид на реку и уходящую на север улицу на другой стороне. Гас приказал поставить сюда расчет со станковым пулеметом. Он ждал, что сержант заявит — мол, дурацкая идея, но тот одобрительно кивнул и отправился выполнять.

Подобным же образом Гас разместил еще три пулеметных расчета.

В поисках подходящего укрытия для миномета он обнаружил на берегу реки кирпичный лодочный ангар. Он не знал, его это территория или Чака, и пошел искать друга, чтобы это выяснить. Чака он заметил в сотне метров дальше по берегу, у восточного моста: тот разглядывал в полевой бинокль что-то на том берегу. Гас сделал пару шагов в его направлении — и тут раздался страшный грохот.

Он повернулся в сторону шума — и в следующую секунду послышалось еще несколько оглушительных взрывов. Гас понял, что это открыла огонь немецкая артиллерия, когда в реку, подняв брызги, упал снаряд.

Он снова взглянул туда, где был Чак — в тот самый миг, когда на месте, где стоял его друг, взметнулся фонтан земли.

— Господи боже! — вскричал Гас и бросился туда.

По всему южному берегу рвались снаряды и мины. Гас добрался до места, где в последний раз видел Чака, и в замешательстве огляделся. Он не увидел ничего, кроме груд земли и камней. Потом заметил торчащую из-под обломков руку. Он отодвинул камень — и обнаружил, что рука с телом не соединена.

Неужели это рука Чака?! Гас упал на колени и начал рыть землю руками. Он увидел коричневый воротник с металлическим кружком и надписью «США».

— О боже! — простонал он, а вскоре уже очищал от земли лицо Чака — не чувствуя ни малейшего движения: ни дыхания, ни биения сердца.

Он попытался вспомнить, что положено делать в таких случаях. Кому он должен сообщить о смерти Чака? Надо что-то сделать с телом, но что?…

Он поднял голову и увидел, что на него смотрят сержант и два капрала, смотрят и ждут приказов.

Гас резко поднялся, вспомнив что-то из пройденного. Не его дело было заниматься погибшими товарищами, даже ранеными. Он был цел и невредим, и его долг — сражаться. Он ощутил прилив бездумной ненависти к немцам, убившим Чака. «Дьявол, — подумал он, — я за него отомщу!» Он вспомнил, что делал до этого: расставлял расчеты. Нужно продолжать. Теперь ему надо будет позаботиться и о расчетах Чака.