26 октября Ханой раскрыл всему миру проект мирного соглашения и потребовал, чтобы Соединенные Штаты подписали его 31 октября, как это ранее обсуждалось между Ле Дык Тхо и Киссинджером. Эта новость вызвала в США настоящую сенсацию и убедила Никсона уполномочить Киссинджера, который до сих пор почти не выступал на публике, впервые появиться в роли внешнеполитической звезды на телевидении. Несмотря на явное отсутствие опыта публичных выступлений, его авторитетный вид, остроумие, кажущаяся откровенность и аполитичный статус обеспечили советнику бешеный успех. «Дамы и господа, — сказал он в битком набитом зале для пресс-конференций Белого дома, — очевидно, что война, которая продолжалась десять лет, приближается к концу».

Он заявил, что Ханой отказался от своего требования о создании на Юге коалиционного правительства, и сказал, что нет ничего удивительного в том, что Сайгон «поднимает вопросы». Телеканал ABC озаглавил свой репортаж словами Киссинджера: «До мира рукой подать». За пару недель до выборов советник обеспечил Никсону обещанный триумф. Тем же вечером президент спросил у него по телефону: «Они действительно думают, что там будет мир?» — «Да». — «Значит, они так думают… Что ж, это хорошо. Пусть думают». Представители всего политического спектра рукоплескали советнику по национальной безопасности. Сенатор Джеймс Бакли, брат писателя-консерватора Уильяма Ф. Бакли, позвонил и поздравил Киссинджера, потребовав у того чисто символической гарантии: «Можем ли мы быть уверены в том, что то, что там делается, не выбьет почву из-под ног какого-либо режима?» — «Абсолютно, на 100 %». — «Отлично». Джеймс Рестон из The New York Times торжественно заявил: «Ваша страна в долгу перед вами, Генри». Джордж Макговерн пополнил длинный перечень грубых ошибок, совершенных им в ходе предвыборной кампании, раскритиковав Никсона за упрямое нежелание отказаться от поддержки Тхиеу: демократический кандидат не знал о том, что в этот самый момент его соперник маринует южновьетнамского лидера, чтобы приготовить из него жаркое для триумфального пира коммунистов.

Между тем Сайгон еще несколько дней пытался избежать открытой ссоры с Вашингтоном: Тхиеу уклончиво заявил, что правительство Южного Вьетнама никогда не согласится на урегулирование, которое наносит ущерб интересам его народа, однако не стал уточнять, что сделка Киссинджера предполагала именно такой исход. На следующий день он сказал Национальному собранию, что вывод северовьетнамских войск — его «минимальное требование», что заставило The New York Times обвинить Тхиеу в недальновидном упрямстве. 27 октября Los Angeles Times опубликовала статью под заголовком: «США настаивают на выводе войск: Ханой должен вывести 145 000 человек перед подписанием мирного договора». Это было абсолютной ложью, но вызванный статьей положительный отклик укрепил репутацию Киссинджера как жесткого переговорщика; что же касается реального развития событий, то мало кто обратил на это серьезное внимание на фоне разгорающегося Уотергейтского скандала.

Почти все комментарии в те дни отражали повсеместное, отчаянное стремление рассматривать доктора Генри Киссинджера как спасителя нации. Страстное желание американцев всех политических оттенков завершить вьетнамскую эпопею для Америки, поверить в достижимость мира, позволяющего избежать признания унизительного поражения, затмевало собой беспокойство незначительного меньшинства о судьбе южновьетнамского народа. Многие высказывали точку зрения, что любой исход, при котором будет меньше бомб, пуль и напалма, — это лучше, чем продолжение кровопролития. Кто мог бы против этого возразить?

Киссинджер, который прежде выступал против продолжения воздушных ударов по Северному Вьетнаму после выборов, был так взбешен неуступчивостью Сайгона и высокомерными выпадами Ханоя, что теперь резко переменил свое мнение. 31 октября он сказал Никсону: «Я думаю, мы должны направить B-52 на север». Президент согласился: «Совершенно верно». Киссинджер продолжил: «Потому что это единственное, что понимают эти сукины дети… Если через неделю они не ответят, мы должны возобновить бомбардировки». На следующий день Тхиеу публично осудил проект соглашения как «капитуляцию перед коммунистами». Джордж Макговерн резко раскритиковал Никсона и Тхиеу за их якобы нежелание подписывать соглашение: он обвинил президента США в тайных планах продолжать войну еще четыре года, чтобы удержать у власти своего союзника Тхиеу, что было поистине абсурдным искажением реальности.

Летописец президентских выборов Теодор Уайт отмечает удивительный феномен: после того как на протяжении нескольких десятилетий Ричард Никсон был одним из политиков, вызывавших наименее теплые чувства у электората, в последние дни президентской кампании 1972 г. он буквально купался в народной любви. В одном из финальных предвыборных роликов «Великой старой партии» звучал призыв: «На этот раз голосуйте так, будто от этого зависит весь мир». 7 ноября Никсон одержал оглушительную победу, набрав 60,7 % голосов против 37,5 % у Макговерна.

В последующие пару месяцев дипломатические отношения между США и Южным Вьетнамом всецело сводились к попыткам администрации сломить упрямство Тхиеу и убедить того принять проект парижского соглашения. Вернувшись в Жиф-сюр-Иветт 20 ноября, Киссинджер представил Ле Дык Тхо список из 69 предложений, на внесении которых настаивало правительство Тхиеу, — главным среди них было требование о полном выводе северовьетнамских сил, присутствие которых на Юге Ханой упорно отрицал. Скорее всего, Киссинджер просто хотел наглядно показать коммунистам, с какими трудностями приходится сталкиваться американской стороне, стараясь добиться согласия Сайгона. На следующий день Ле Дык Тхо категорически заявил: «Мы никогда не согласимся [с этими предложениями]». Ханой искренне не понимал, почему американцы не могут заставить своих сайгонских марионеток плясать под свою дудку. В ответ Тхо вновь повторил требование об освобождении 30 000 гражданских заключенных. Тогда Киссинджер зачитал записку президента США с указанием прервать переговоры.

Далее начался очередной раунд двойной игры: администрация Никсона сосредоточила свой публичный гнев на Ханое, тогда как за кулисами продолжала бомбардировать Сайгон угрозами и обещаниями. 29 ноября Никсон встретился в Белом доме с южновьетнамским эмиссаром и открыто пригрозил тому прекратить всяческую поддержку: «Без нашей помощи вы не выживете. Вы это понимаете?»[1315] Но Тхиеу продолжал упорствовать. Ле Дык Тхо отказался от требования об освобождении гражданских заключенных, но 12 декабря сказал, что должен вернуться в Ханой для консультаций.

То, что последовало далее, было одним из самых гротескных поворотов в этой войне. Никсон распорядился нанести массированные бомбовые удары по Северному Вьетнаму якобы в ответ на несговорчивость коммунистов и их отказ вернуть американских военнопленных. Между тем позиция Ханоя на переговорах в декабре не претерпела сколь-нибудь существенных изменений по сравнению с октябрем. Единственным новым фактором в игре было упорное нежелание Южного Вьетнама принять предлагаемое урегулирование. Наиболее правдоподобное объяснение того, что официально называлось операцией «Лайнбэкер-2», а неофициально — «рождественскими бомбардировками», вероятно, состояло в том, что эта демонстрация силы была призвана убедить Сайгон и американский народ в неизменной приверженности США поддержке Южного Вьетнама, а также наказать Ханой за четыре года сопротивления воле Ричарда Никсона. Массированные бомбардировки ничего не изменили на дипломатическом фронте, но стали последним значимым военным актом американского вмешательства во Вьетнаме.