Наконец Джали откинула капюшон, ткнула дрожащим пальцем в того, кто говорил, и потребовала объяснить, чего они от нас хотят.

— Рассудить нас, — сказал один из мужчин, говоривший меньше других. Кажется, его зовут Зик[118].

Я объяснил, что мне совершенно бесполезно судить, если они не будут повиноваться мне как судье, и один за другим они поклялись сделать это. Я обнаружил, что их главная богиня — Сцилла, так же как и в Вайроне. Поэтому я заставил их поклясться Сциллой, Внешним и теми богами, которые все еще могли оставаться здесь, на Синей, и, поскольку я видел, что это произвело на них впечатление, самими Исчезнувшими людьми.

Когда они это сделали, я сказал:

— А теперь выслушайте мой приговор. Вы настолько озлобились, нарушили все клятвы, запутались во взаимоисключающих претензиях и обвинениях, что между вами не может быть мира. Однако вам нет нужды мучить себя так, как вы это делаете. Должен ли я предположить, что вы все едете в одно и то же место?

Они ехали в город на побережье, который называется Дорп.

— Тогда я считаю, что вы должны отправиться туда по отдельности. Вы, — я указал на самого крупного из них, человека по имени Нат[119], который казался самым богатым, — немедленно уходите. Сколько из этих лошадей и мулов ваши?

У него их было восемнадцать.

— Забирайте их и уходите. Двигайтесь как можно быстрее. Мы отдохнем здесь некоторое время, прежде чем последуем за вами. Когда мы снова поедем, впереди будет блондин; тот, что в красной шапочке, поедет между мной и моим сыном, а этот (под которым я подразумевал Зика) — позади моей дочери. Через час или около того я пошлю его вперед точно так же, как посылаю вас. Через час — еще один, и так далее.

— А если меня ограбят? — запротестовал Нат. — Один человек не может сопротивляться.

— Конечно, может. Он может быть убит, но это риск, которому он подвергается, когда ссорится со своими друзьями. Пусть ваши погонщики заберут ваших животных и уедут.

— Муж иди, — поддержал меня Орев.

Нат смотрел на меня несколько секунд, которые показались мне гораздо более долгими, его глаза пылали ненавистью:

— Не пойду!

— Тогда арестуйте его, — сказал я остальным троим. — Вы поклялись делать то, что я скажу. Стащите его с лошади и бросьте на землю.

Он выхватил игломет, но я ударил его посохом по запястью. К сожалению, он все еще у нас, со слугой, двумя погонщиками, восемью лошадьми и десятью мулами. Я хотел, чтобы сегодня вечером Шкура развязал его и вытащил кляп, чтобы он мог поесть, но я устал, а Шкура был занят — он разгрузил, расседлал и стреножил наших собственных лошадей, — и я забыл об этом. Судя по росту и покрасневшему лицу Ната, пропущенная еда скорее поможет, чем навредит ему. Будет достаточно накормить его утром, прежде чем мы его отпустим.

Я хочу спать за двоих, но перед сном должен сказать, что у нас здесь четыре лошади, не считая мула Джали. Получается двадцать три животных, не считая Орева, который, похоже, отправился на разведку: лошадь Ната и его слуги, его вьючные животные, моя собственная лошадь и конь Шкуры, белый мул и две вьючные лошади, которых мы отобрали у бандитов, нагруженные нашим скудным багажом и кое-какой добычей.

Ее муж держал лампу, пока женщина поливала его раны теплой водой:

— Что с тобой случилось?

Он покачал головой, и ее муж фыркнул.

— Он не знает, — сказала она. — Разве ты не видишь его лицо? — Потом она попросила его: — Теперь ты можешь опустить эту руку. Протяни мне другую. Над ведром.

Он повиновался кротко, как ребенок.

— Твой кузен Светлячок...

— Светильник, — сказал ее муж.

— Он не знал своего имени после того, как в очередной раз упал.

— Ты упал? — спросил муж. — Приложился башкой?

— Нет.

— Как тебя зовут?

Он заколебался:

— Рог.

— Не хочет, чтобы мы знали, — заметил муж.

— Теперь они чистые, — сказала женщина. — Многие говорят, что их надо мыть в вине, но кипяченая вода примерно такая же хорошая, а вино сто́ит дорого.

Он благодарно кивнул.

Она взяла деревянное ведро, окованное железом, отнесла его к раковине и вылила розовую воду:

— Откуда ты родом?

— Ящерица. — (Слово выскользнуло наружу.)

— Тебя прислал Ящерица? Кто он такой?

— Мы, что, в Витке?

— Все еще тута, — сказал ее муж. — Они пытаются вытурить нас, но мы вытурим их, прежде чем сдохнем.

Женщина фыркнула:

— Хвастовство.

— Тогда я из Вайрона. Я там родился и вырос. — Он почувствовал укол страха. — Вы не воюете с Вайроном?

— Им до нас дела нет, — сказал муж.

— Где мы находимся? — Он вгляделся в кухню, как будто громадная черная плита или косы лука, свисавшие с потолка, могли дать ключ к разгадке.

— Концедор. — Жена разорвала чистую тряпку с таким звуком, что он подумал о крови, дыме и грохоте жужжалок.

Муж утвердительно кивнул головой:

— Концедор. Так далеко от Вайрона, как только могет быть, но не в глуши.

— На самом деле мы не в нем, — быстро сказала женщина. — Протяни руку. Она снова начинает кровоточить. — Она намотала на нее чистую потертую тряпку. — Тебе понадобится около часа, чтобы добраться до Концедора, когда солнце вернется.

— Но это самое близкое место, — пояснил ее муж.

— Единственное место, — поправила она его.

— Я не хочу быть для вас обузой.

Никто не ответил.

— Полагаю, что уже, но когда вы закончите перевязывать их, я уйду.

— Ножевые порезы? — Голос мужа прозвучал чуть более дружелюбно.

— Я не... — Он вспомнил о ноже на полу. Как угрожающе он выглядел! — Да, — сказал он. — Думаю, что да.

— А! Пытался отбиться от него. — Лукаво: — Божок, а?

Для него это было новое слово.

— Божок бы его убил, — сказала женщина.

— Большой так бы и сделал, — согласился ее муж.

Он хотел спросить ее, что такое божки, но почувствовал, что не должен этого делать.

— Я видел ваш свет. — Это казалось безопасным. — Я лег спать в поле. Наверное, в одном из ваших полей. Когда я проснулся, это был единственный свет, который я мог видеть, и поэтому я пошел к нему. Я... я надеюсь...