— И я тоже. — Он уверенно пошел вперед, рубя и нанося удары на ходу — и, казалось, услышал, как другой посох, рассекающий воздух, стучит по мостовой. Остановившись, он крикнул: — Привет!

Далекий голос ответил:

— Слышь меня, да?

— Да. Да, это так. Я слышал твою палку.

Методичное постукивание продолжалось, но ответа больше не было.

— Ты его видишь, Орев? — спросил он вполголоса.

— Птиц видеть.

— Именно так. Говори тише. Один человек?

— Больш муж. Один муж.

— У него есть карабин или что-нибудь в этом роде?

— Нет видеть.

Глубокий и грубый голос, произнес несколько ближе:

— Ни хрена нет. Х'у тя тож, кореш.

— Ты прав, — сказал он. Раздался слабый, металлический скрежет, и он добавил: — Что это было?

— Х'у тя хорошие х'уши.

— Вполне сносные.

Еще ближе:

— Хак твои зенки, кореш?

— Мои глаза?

— Муж больш, — пробормотал Орев. — Атас.

— Хо! Ни хрена х'ему не сделаю. — Грубый и сильный приближающийся голос наводил на мысль о том, что по дороге скачет вторая ночная клушица, огромная птица ростом с человека.

— Я слышал что-то, что звучало почти так же, как антабки карабина.

— Да ну, кореш? — За последним словом послышался второй треск.

— Да, — сказал он. — В чем дело?

— Хак твои зенки?

— Мое зрение, ты его имеешь в виду? Достаточно хорошее. — Вспомнив об очках, которые он нашел в кармане, он добавил: — Пожалуй, немного хуже, чем у большинства, когда читаю.

— Читашь, кореш? — Грубый голос был уже совсем близко. — Ты умеешь читать. — Глубокий смешок. — «Х'ураган налетел х'и погасла свеча». — Во рту незнакомца ураган прозвучал как хулиган.

— Насколько я понимаю, ты не из Вайрона.

— Никто х'из нигде. — Снова раздался смешок, а за ним — треск.

— Кажется, на этот раз я узнал этот звук — лезвие меча в медных ножнах. Я не ошибаюсь?

— Пощупай х'его, кореш.

Что-то — твердая кожа — коснулось его пальцев, и он снова вспомнил, как Меченос всучил ему меч, хотя рука, сжимавшая его руку, была намного больше, чем у Меченоса.

— Хошь пощупать х'его?

— Да. Можно мне его вытащить? — Его руки нашли устье ножен, устье, которое тоже было покрыто кожей, как и рудиментарная гарда и остальная часть рукоятки.

— Ты, чо, не видишь меч, кореш?

— Да. Но я смогу... взвесить его в руке, без ножен. Но, если ты против, обойдусь.

— Ты, чо, кореш, х'офицер?

— Военный офицер, ты имеешь в виду? Нет. Ничего такого.

— Ты гришь хак х'они. Х'йа[120], щупай.

Клинок с шипением вылетел из ножен, он был тяжелее шишковатого посоха и почти такой же длины. Он сделал несколько выпадов, осторожно провел пальцами по плоской поверхности, затем вытер ее рукавом туники.

— Снял с х'одного дохлого простака, — доверительно сообщил грубый голос. — Х'он х'ему больше не нужон.

— Зато нужен тебе, я уверен. — Он снова вложил меч в ножны и протянул руку, коснувшись чего-то большого и твердого: снова кожа, мягкий старый холст и холодный металл, который, казалось, был пряжкой ремня почти на уровне его подбородка.

— Х'эт х'он. — Забрав меч, незнакомец коснулся его своими огромными руками. — Хошь пощупать мой циферблат?

— Атас! — Орев беспокойно заерзал у него на плече.

— Нет, — сказал он незнакомцу. — Конечно, нет.

— Ворон, х'а? Думал, мужик. Сяду на корточки, шоб ты мог достать. Щупай, кореш. — Его левое запястье было зажато между пальцами, такими же толстыми и твердыми, как посох, и направлено к пучку грубых волос. Он почувствовал слабый запах кислого пота.

— У тебя борода, — сказал он. — Как и у меня. — Нос был широким и выступающим, скулы высокими и худыми, обрамленными спутанной копной длинных волос, которые падали на плечи незнакомца.

— Снял мою тряпку. — Его руку освободили, потом снова поймали. — Вот моя зенка. Сунь палец.

— Я бы предпочел этого не делать, — сказал он; тем не менее его два пальца вошли в пустую глазницу.

— Другой такой же. Пощупаешь х'его?

Он был вынужден это сделать.

— Ты слепой, — сказал он. — Я... я знаю, как банально это звучит, но мне очень жаль.

— Погодь, пока верну тряпку, — пророкотал незнакомец. — Хотел, шоб ты пощупал. Заставил тя, х'и счас ты знаешь, почему. Ты получил понятие х'о моем циферблате? Можно х'узнать твоего корешка?

— Да, получил, — сказал он, боясь, что ему снова придется прикоснуться к лицу незнакомца. — Но я должен предупредить тебя, что Орев не любит, когда его держат. Он, наверное, улетит, если ты попытаешься.

— Тронь птиц! — возразил Орев.

— Не думаю, чо когда-то трогал, х'ежели только неживую.

— Тронь птиц!

— Видел много раз, прежде чем зенки вырвали. Х'его зовут Х'орев?

— По крайней мере, так я его называю. У моего давнего друга — друга, которого я ищу, — была любимая ночная клушица, которую он так называл. Боюсь, я дал этому то же самое имя, чтобы избавиться от необходимости придумывать новое. — Он почувствовал, что Орев покинул его плечо, и добавил: — Мне кажется, он идет к тебе.

— Сел на мой меч. Щупать тя, Х'орев, х'и скажи, х'если те будет больно.

— Нет боль.

Он почувствовал укол ревности, который быстро подавил:

— Я уже представил Орева, так что должен представиться и сам. Меня зовут Рог.

— Рог. Х'и Х'орев.

— Да, — сказал он и почувствовал, что Орев вернулся на его плечо.

— Хак ты сказал, мое могет быть, кореш?

— Как тебя зовут? Мы только что познакомились. Я понятия не имею.

Постукивание возобновилось:

— Мы вполне могли бы пройтись и покалякать. Никогда не слышал такого имени, хак Рог. Хак х'и Х'орев.

— Это означает ворон, — объяснил он, шагая вслед за ровным постукиванием меча незнакомца. — Это из Хресмологических Писаний. Кальде Шелк, друг, о котором я говорил, был авгуром.

— Х'орев. Рог. Шелк. Х'обычные х'имена, вроде хак? Могет быть, мое Хлопок, ну.