О Шин скрывался столь далеко на востоке, что Гаруну казалось, будто быстрее добраться до того места, где восходит солнце. Осень сменилась зимой, но он все брел через заснеженные поля, закутавшись в плащ. Коня он потерял в степях Сенделина, но не заменил его на другого, сочтя попытку кражи слишком сильным искушением судьбы.

Вступая в ущелье Лао-Па-Син, он полагал, что впереди у него в худшем случае несколько сотен миль. Об этом говорил его опыт жизни на западе, где многие государства были даже меньше Кавелина. Шинсан, однако, простирался не на десятки или сотни, но на тысячи миль, и каждую нужно было преодолеть незаметно. Наконец Гарун добрался до Ляонтуна, где, судя по обрывкам подслушанных разговоров на основном диалекте Шинсана, он должен был найти О Шина. А там, где О Шин, наверняка найдется и Насмешник.

В более благоприятных обстоятельствах подобный визит даже порадовал бы его. Ляонтун был причудливым старым городом, не похожим ни на один из тех, где ему доводилось бывать. Архитектура города была уникальной для Восточного Шинсана, а общество – не столь расслоенным, как в сердце империи. Наследие жизни на пограничье? Или из-за того, что Ву не столь заботила абсолютная власть, как остальных тервола? Гарун убедился, что Ву и О Шин пользовались относительной популярностью.

Репутация О Шина противоречила изначальным предположениям Гаруна. Император и его ближайшие наперсники, Лан и Тран, похоже, были хорошо известны и легкодоступны. Народ мог без опаски обращаться к ним с жалобами. Однако О Шин оставался О Шином, полубогом-властителем Империи Ужаса, созданным по образу и подобию всех тех, кто был до него. Его роль никем не оспаривалась, и он был вынужден следовать традиционному предназначению Шинсана.

В ближайшее время он собирался выступить в поход. Ляонтун кишел тервола и их приближенными. Весной Шинсану предстояло двинуть вперед всю свою мощь впервые с тех пор, как Мгла бросила ее против Эскалона. Приближалась бойня – под сомнением оставалось лишь направление удара.

О Шин предпочитал Матаянгу. Он прекрасно понимал слабость Запада, но не поддавался аргументам тервола. Слишком глубокое впечатление на него произвел Баксендаль.

Гарун укрылся в лесу недалеко от города, чтобы все обдумать. Почему О Шин медлил? Каждый потерянный день укреплял силы его врагов. Гарун долго разведывал обстановку вокруг Ляонтуна, прежде чем решил перебраться в город. В конце концов его вынудил к этому голод. Желание убивать пропало. О Насмешнике он пока не слышал ни единого слова.

В город он вошел ночью, забравшись на стену между обходами патрулей с помощью веревки с крюком. На улице он начал осторожно пробираться вперед, прячась в тени. Будь у него возможность, он передвигался бы по крышам, но у всех зданий крыши были крутые и двускатные, покрытые скользкой черепицей, на которой белели пятна снега и льда. С узорных углов свисали сосульки.

– Проклятье, до чего же меня замучил этот холод, – пробормотал Гарун.

Несмотря на позднее время, город не пустовал. В каждом более-менее значительном здании обитал тервола, и по улице туда-сюда носились их помощники.

– Уже весной начнется, – тихо проговорил он. – А Браги еще не готов.

Он пробирался в сторону цитадели, постоянно возвращаясь мыслями к жене и сыну. Шансы на то, что он когда-нибудь их увидит, уменьшались с каждым шагом. Но он знал, что, если сегодня ночью у него ничего не выйдет, им придется жить в мире, целиком принадлежащем О Шину. Ему даже в голову не приходило, что у него может не получиться. Гарун бин Юсиф никогда еще не терпел неудачу. И уж точно не тогда, когда речь шла об убийстве, – для этого ему вполне хватало опыта и практики.

Перед мысленным взором мелькали лица, которые он давно считал забытыми. Большинство этих людей он убил собственноручно, некоторые погибли по его приказу. Острия клинков Белула и Эль-Сенусси были столь же запятнаны кровью, как и его собственный. Тайная война с Эль-Мюридом была долгой и кровавой. Нельзя сказать, что он гордился всеми своими деяниями, – по сравнению с куда более опасным врагом Ученик выглядел не столь уж плохим, а его мотивы – не столь однозначными. С точки зрения сегодняшнего дня события прошедших двадцати лет стали скорее следствием привычки, чем веры. Какой путь изберет Мегелин? Ходили слухи, что на родине идут тяжелые бои. Но слухи эти проходили сквозь фильтр странной хаотической войны между Аргоном и Некремносом, которая постепенно охватывала бассейн реки Роэ, затягивая в свои жернова десятки мелких городов и княжеств. По слухам, Аргон находился на грани полного разгрома, когда появился некий генерал, по имени Бадаламен, и постепенно превратил Некремнос в руины.

Гарун размышлял, не стоит ли за этой войной О Шин, – слишком уж выгодна она для Шинсана. Он также слышал, что в Аргоне видели тервола. Однако точно он ни в чем уверен быть не мог, не слишком хорошо понимая местный язык.

Цитадель Ляонтун высилась на вершине базальтового уступа. Тридцатифутовые стены массивного сооружения были побелены известью, на фоне которой местами виднелись поблекшие фрески и странные символы. Цитадель увенчивала крыша, о чем Гарун узнал, лишь преодолев семьдесят футов базальтовой стены. Издали казалось, будто это оптическая иллюзия.

– Проклятье!

Как попасть внутрь? Через ворота пройти невозможно – ведшая к ним лестница была забита людьми. Взобраться по стене он тоже не мог. После десятка неудачных попыток забросить крюк он пришел к выводу, что и веревка ничем не поможет. Он обошел подножие стены крепости, но внутрь вел только один вход. Тихо ругаясь, он спрятался в тени, подслушивая разговоры стражников, и выбрался лишь тогда, когда смог правильно произнести пароль. Ему ничего не оставалось, кроме как войти через главный вход или вернуться ни с чем.

Он дождался захода солнца, притаившись в узкой улочке. В какой-то миг он заметил проходившего мимо тервола примерно его роста. Тот успел издать лишь короткий удивленный вздох, когда нож Гаруна вонзился в сердце. Оттащив тело в тень, бин Юсиф быстро завладел его одеждой и маской. На маску он не обратил особого внимания – ему все равно не хватало знаний, чтобы определить по символике маски личность тервола.

Маска имела вид саранчи.

Сам того не ведая, он нанес удар куда более разрушительный, чем намеревался. Гарун понятия не имел, как выглядел Ву, а даже если бы и знал, вряд ли бы это его заинтересовало. Один шинсанец для него ничем не отличался от другого – он не проронил бы и слезинки, если бы каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок этой страны пали от ножа врага. Гарун не знал жалости и оплакивал врагов лишь после того, как те находили вечный покой в могиле.

Поднимаясь по лестнице, он уже не сомневался: что-то пойдет не так. Он пытался подражать походке тервола, изображая правой рукой покачивание встревоженной кобры, и постоянно повторял про себя пароль. К его изумлению, стражники при виде его коснулись лбом земли, бормоча нечто вроде заклинаний, но от подобного везения он еще больше занервничал. Что могло это означать?

Тем не менее он уже был внутри, и все, кто ему встречался, вели себя точно так же, как и стражники. Он никак не отвечал, и никто не обращал внимания на его поведение, даже если оно отличалось от обычного.