Наставница села на стул, где только что сидел король.

Джаснах с непроницаемым лицом поглядела на Шаллан.

— Мне сказали, что, возможно, мое обучение слишком жесткое. Одна из причин, по которой я часто отказываюсь брать подопечных.

— Я извиняюсь за свою слабость, Ваша Светлость, — сказала Шаллан, потупив взгляд.

Джаснах, казалось, ее слова не понравились.

— Я не имела в виду, что дело в тебе, дитя. Напротив. К сожалению, я… я не привыкла так поступать.

— Извиняться?

— Да.

— Видите ли, — сказала Шаллан, — для того, чтобы стать мастером в этом деле, вы сначала должны совершать ошибки. Вот это и есть ваша проблема, Джаснах. Вы абсолютно не умеете их делать.

Выражение лица принцессы смягчилось.

— Король упомянул, что ты хочешь вернуться домой.

— Что? Когда он успел?

— Мы встретились в коридоре, — пояснила Джаснах, — и мне в конце концов разрешили навестить тебя.

— Звучит так, как если бы вы ждали снаружи.

Джаснах не ответила.

— Но ваше исследование!

— Может продолжаться в зале ожидания больницы. — Она заколебалась. — В последние дни мне было трудно сосредоточиться.

— Джаснах! Вы вели себя почти как человек!

Джаснах с упреком посмотрела на нее, и Шаллан мигнула, немедленно пожалев о своих словах.

— О, извините. Я нерадивая ученица, верно?

— Или, возможно, тебе надо практиковаться в искусстве извинения. Чтобы не мямлить, когда возникнет необходимость. Как я.

— Очень умно с моей стороны.

— Действительно.

— Тогда, быть может, я могу остановиться? — спросила Шаллан. — Мне кажется, мы достаточно попрактиковались.

— Я склонна считать, — сказала Джаснах, — что извинение — искусство, которое могут использовать только несколько знатоков. Не используй меня как модель. Гордость часто по ошибке принимают за совершенство. — Она наклонилась вперед. — Я прошу прощения, Шаллан Давар. Заставив тебя работать слишком усердно, я чуть было не украла у мира великого ученого нового поколения.

Шаллан покраснела, чувствуя себя глупой и виноватой. Взгляд Шаллан метнулся к руке принцессы, черная перчатка которой скрывала подделку. Пальцами безопасной руки Шаллан сжимала мешочек с Преобразователем. Если бы Джаснах только знала…

Джаснах взяла книгу, которую держала под мышкой, и положила на кровать рядом с Шаллан.

— Для тебя.

Шаллан взяла ее и открыла на первой странице. Пусто. Следующая тоже, и еще, и еще. Она нахмурилась и посмотрела на Джаснах.

— Она называется «Книга Бесконечных Страниц», — сказала принцесса.

— Но, Ваша Светлость, я уверена, что у нее есть конец. — Она перелистнула последнюю страницу.

Джаснах улыбнулась.

— Это метафора, Шаллан. Много лет назад один очень дорогой для меня человек попытался обратить меня в воринизм. Эта книга — метод, который он использовал.

Шаллан вздернула голову.

— Ты ищешь правду, — сказала Джаснах, — но ты и держишься своей веры. Можно только восхищаться. Поищи в Девотарии Искренности. Один из самых маленьких девотариев, а эта книга — их учебник.

— Учебник с пустыми страницами?

— Да. Они поклоняются Всемогущему, но верят, что всегда остается больше вопросов, чем ответов. Книгу нельзя наполнить, всегда есть то, что можно узнать. В этом девотарии никогда не наказывают за вопросы, даже за такие, которые бросают вызов догматам воринизма. — Она покачала головой. — Я не могу объяснить их пути. Быть может, ты найдешь их в Веденаре, в Харбранте их нет.

— Я… — Шаллан замолчала, заметив, как нежно рука Джаснах лежала на книге. Она была слишком драгоценна для нее. — Я не думаю, что найду ардентов, которые захотят обсуждать основы своей веры.

Джаснах подняла бровь.

— Мудрого человека можно найти в любой религии, Шаллан, а хорошего — в любой нации. Тот, кто на самом деле ищет мудрость, всегда признает добродетель в своих оппонентах и будет учиться у тех, кто рассеял его заблуждения. Все остальные — еретики, воринисты, исперисты или макиане — ограниченные умы. — Она сняла руку с книги и шевельнулась, как если бы собиралась встать.

— Он ошибался, — внезапно сказала Шаллан, что-то поняв.

Джаснах повернулась к ней.

— Кабзал, — пояснила Шаллан, покраснев. — Он уверен, что вы исследуете Несущих Пустоту только для того, чтобы опровергнуть воринизм.

Джаснах презрительно фыркнула.

— Я бы никогда не посвятила четыре года моей жизни такому глупому исследованию. Пытаться доказать что-то отрицательное — идиотизм. Пускай последователи Ворин верят во что хотят — самые мудрые среди них найдут доброту и успокоение в их вере; а дураки останутся дураками независимо от веры, к которой принадлежат.

Шаллан нахмурилась.

Тогда почему Джаснах так интересны Несущие Пустоту?

— О! Заговори о шторме — и он уже ревет, — сказала Джаснах, поворачиваясь ко входу в палату.

С первого взгляда Шаллан узнала Кабзала, одетого в обычную серую одежду. Он тихо спорил с няней, которая указывала на корзину в его руках. Наконец няня всплеснула руками и отошла в сторону, а торжествующий Кабзал подлетел к Шаллан.

— Победа! — радостно крикнул он. — Старик Мунгам — настоящий тиран.

— Мунгам? — удивилась Шаллан.

— Ардент, который управляет больницей, — сказал Кабзал. — Мне должны были немедленно разрешить войти к тебе. В конце концов только я знаю, что тебе надо! — Широко улыбаясь, он вытащил баночку с вареньем.

Джаснах осталась сидеть на стуле, через кровать глядя на Кабзала.

— Я думаю, — сухо заметила она, — что вам стоит дать Шаллан передышку, учитывая, что именно ваше внимание довело ее до отчаяния.

Кабзал покраснел. Он с мольбой посмотрел на Шаллан.

— Это не из-за тебя, Кабзал, — сказала Шаллан. — Просто… просто я оказалась не готова к жизни вне имения отца. Я до сих пор не понимаю, что на меня нашло. Я никогда не делала такого раньше.

Он улыбнулся и взял себе стул.

— Люди так долго болеют в таких местах только потому, — сказал он, — что здесь не хватает света. И подходящей еды. — Он подмигнул и поставил перед Шаллан банку темно-красного джема. — Клубника.

— Никогда не слышала о таком, — сказала Шаллан.

— Исключительно редкий, — сказала Джаснах и протянула руку к банке. — Как и большинство растений из Синовара, в других местах клубника не растет.

Кабзал удивленно смотрел, как Джаснах сняла крышку и зачерпнула пальцем варенье. Помедлив, она поднесла палец к носу и понюхала его.