на такое…

Сжав зубы, воин, как смог быстро, двинулся к выходу из зала.

— Отправьте посланников к моим сыновьям, — вздохнул Нолофинвэ. — Может быть, в лесу ещё остались родники. Тэлери говорят, мы жестокий народ, — король вздохнул, проведя рукой по лбу. — Но… Я бы до этого не додумался. Перекрыть родники и отравить колодцы… Оставить город без воды, окружённым, задымленным…

Кто-то из присутствовавших подставил бокал с вином, но король даже не заметил. Он смотрел на карту невидящими глазами и совсем не знал, что делать дальше.

— Дайте мне лист, — дрожащим голосом произнёс Нолофинвэ, — быстрее! Что сложного?!

***

С помощью двоих собратьев взобравшись в седло, Глорфиндел даже после большого количества эликсиров чувствовал, что переоценил себя. Сидеть на лошади было очень тяжело: разрезанная плоть натягивалась, от постоянного напряжения возникало чувство, что шов вот-вот разорвется, от усталости кружилась голова. Оставалось уповать на то, что при нагрузке боль притупится, станет привычной и менее досаждающей. Либо быстро закончится вместе с жизнью.

— Письмо короля Нолофинвэ, адресованное жалкому трусу Ольвэ должно быть доставлено! — приказным тоном сказал воин. — Но оба выезда из города блокированы. Подъедем — окажемся под градом стрел. Но у нас нет выбора, братья! Мы должны прорвать кольцо осады там, где это возможно! Терять нам нечего! Лучше пасть в бою, прихватив с собой побольше трусливых тварей, чем умирать от жажды! Спасём наших собратьев или падем! Выполним задание или ляжем в землю! Но не отступим и не сдадимся! Мы — воинство Короля! Наши клинки безжалостны, стрелы метки! Вперёд, братья! К победе! Или героической гибели! Айя Аран Нолофинвэ!

Восторженные крики поддержали Глорфиндела, азарт заставил кровь играть. Боль? Плевать на неё! Она только придаёт злости. И каждая новая рана будет лишь толкать вперёд, в атаку! За Короля! За свой народ! И ни шагу назад!

***

Стрела выбила из седла и повалила на землю. Мимо в тумане призрачными тенями пронеслись всадники, прикрывающие гонца с посланием короля Нолофинвэ.

Упавший эльф видел пролетевшие над собой стрелы и знал — сейчас всё закончится. Для него. Но не было ни боли, ни страха. Только удивительное спокойствие. И свет. Волшебный, чарующий, разгоняющий дым и мрак.

***

— Именем Владыки Манвэ Сулимо приказываю прекратить стрельбу! — прозвучал властный голос среди сияния.

Стрелы, выпущенные за мгновение до вспышки, сгорели в полёте.

— Если после предупреждения прольётся кровь, суд Валар будет жестоким!

К лежавшему в растекающейся луже крови эльфу подбежал воин в золотом и зелёном, склонился, проверил дыхание.

Свет перестал быть слепящим, разлился потоком, нежным и чарующим. В нем различились очертания внезапно прибывшего отряда.

Подняв высоко над головой прозрачный сияющий щит, Эонвэ, блистая доспехами с вычеканенным орлом, осмотрелся.

— Выходите все сюда! — приказал он. — И Тэлери, и Нолдор! Сложить оружие! Воины Нолофинвэ! Кто у вас главный?

— Я, — отозвался развернувший коня Глорфиндел, — мы сопровождаем гонца к… Королю Ольвэ.

— Его более не нужно охранять, — спокойно произнес Эонвэ, внимательно рассматривая молодого военачальника. — И отправлять не нужно. Пусть возвращается. А ты нужен мне. Здесь. Проводишь к своему господину. Для Ольвэ у меня тоже есть известия, но с ним позже. Сначала… Как тебя зовут, юноша?

— Лаурэфиндэ, — ответил Глорфиндел.

— Я тебя помню. Герой Второго Дома. Единственный, не испугавшийся самого́ Феанаро Куруфинвэ! — Эонвэ учтиво раскланялся. — Будь столь любезен, Лаурэфиндэ, проводи скромного Айну к своему подопечному.

Глорфиндел с трудом сдержал гнев. Или просто не было сил на агрессию. Смерив оценивающим взглядом прибывших с Эонвэ воинов Третьего Дома Нолдор, которых было не более трёх дюжин, воин пожалел, что не может показать этим выскочкам, как надо держать в руках меч, и какой его конец острый.

Щит в руке Эонвэ исчез, превратившись в рог.

— Придётся по пути сообщать эльфам, что война окончена, — подмигнул он Глорфинделу, — а то пристрелят ненароком. Тебя. Герой.

Военачальник поджал губы и с огромным трудом промолчал. Оба отряда Нолдор двинулись в сторону Альквалондэ, Тэлери исчезли в задымленной мгле леса.

Длиннее стали тени

— Сестра, нет! Умоляю тебя! Не надо!

— Оставь меня, Элеммиро, я всё решила.

— Ты погубишь себя!

— Мне всё равно. Я буду ходить и петь, пока меня не схватят и не заткнут рот. Из Ваньяр хотят сделать рабов, поющих хвалу Валар и королю, который нам чужой! Я никогда не признаю власть сына Финвэ, какая бы кровь ни текла в его жилах! Мой король — Ингвэ, и он изгнан.

— Ингвэ передал власть по своей воле более мудрому правителю.

— Ложь! Это ложь, Элеммиро! Ингвэ не бросил бы свой народ!

Элеммирэ взяла длинный нож и начала обрезать волосы.

— Что ты творишь?! — воскликнул шокированный менестрель.

Эльфийка бросила отсечённые золотые локоны на пол и опустила голову.

— Ты слышал новости, принесённые орлами? Феанаро сжёг корабли. И… Помнишь, были слухи, что… Макалаурэ… Погиб в Альквалондэ…

Девушка всхлипнула и, выронив нож, закрыла лицо руками.

— На берег сошли семь Нолдор со стягами рода Феанаро Куруфинвэ.

Элеммиро хотел обнять сестру, но она увернулась.

— Пусть меня лучше убьют за неугодные песни, чем я преклонюсь перед владыками, ставящими во главе народов слабака!

***

Девушка с лирой шла по дорогам, её криво отрезанные золотые волосы трепал ветер.

Она пела, называя роли, чтобы каждый услышавший понял, о ком рассказывает одинокая странница.

— Манвэ сидит на своём троне — важный такой со скорбной неправдоподобной маской на прекрасном личике:

«В темноте исчезнут тени.

Финвэ сын, настало время,

Прервался 

Срок молчания.

Помнишь, в детстве ты просил меня

В трудный час к тебе вернуться?..

Я исполнил

Обещание».

Арафинвэ, ползая перед троном на коленях:

«Помню я, ты был мне другом!

Как мне быть? Я так напуган!

Жизнь мне кажется пустой…»

Манвэ, такой же скорбный, но взбодрившись:

«Я здесь,

Рядом с тобой!»

Дальше вместе поют — приходят к согласию:

«Длиннее стали тени,

Гаснет свет, скрывая мир во мраке.

В плену ночных видений

Меркнет разум, замирая в страхе.

Длинее стали тени,

Исчезает дух жизни на земле».