Прокравшись дальше шагов десять, я наконец сообразил, что это стрельба из автоматического оружия. Очередь, ещё очередь… Они повторились несколько раз, затем прозвучали одиночные выстрелы, и эхо от них плавно растекалось в тумане по мёртвому городу…

Там перестрелка! Стреляют, значит, есть кому нажимать спусковые крючки. Я не смог проигнорировать эти звуки и взял туда курс, посмотреть, кто именно. Несмотря на чрезвычайную опасность напороться на пули самому, я жаждал встретить живых людей. Появится хоть крохотный шанс получить информацию, без которой я могу блуждать наугад до бесконечности.

А вечности у меня в союзниках нет, насколько я подозреваю, время не ждёт.

Хотя обломки стен и молочная взвесь, клубящаяся над землёй, здоровски мешают ориентироваться, искажая звуковые сигналы, пальба как началась, так и не прекращается, и мне удалось не потерять ориентир… Пробираюсь в неизвестность, по дороге ухитряюсь распознать и обойти несколько изменок и в итоге нахожу источник характерного шума.

Он находится там, где когда-то была детская площадка, окружённая многоэтажками. Здесь ведётся ожесточённая стрельба, судя по звукам… Вот только проблема в том, что ни огненных всполохов от выстрелов, ни самих стрелков я совершенно не могу разглядеть. Аккомпанемент при этом донельзя натуралистичный – не просто неразборчивый грохот, но и пули свистят, и даже вроде как щёлканье слышится, означающее перезарядку оружия… Раздающиеся звуки выстрелов носятся по территории, проникая далеко в туман, нарушая тишину давно покинутых улиц.

Через добрую минуту пребывания на месте «заварухи» и тщетных попыток высмотреть её участников у меня совершенно закладывает уши. В центр площадки я и не думаю соваться, притаившись с краю.

Незримые стрелки ведут непрекращающийся бой на своих скрытых позициях. Вот с одного из безликих тёмных провалов окон некогда жилого дома напротив прилетает автоматное «тра-та-та-та». Из-за угла бабахает пистолет. Затем с другой позиции на том же втором этаже накатывает длительный пулемётный шквал… обрывающийся, лишь когда иссякает лента. И снова автоматные очереди стрекочут уже с позиций на той стороне, где я прячусь, а на заднем фоне решительно и гулко лупит винтовка, возможно, снайперская.

И так по кругу – последовательность повторяется цикл за циклом.

Звуки настолько реалистичны, что до последнего верится: там, в чёрных дырах оконных проёмов, между развалинами, на крышах, повсюду вокруг действительно прячутся невидимые глазу стрелки, действующие лица загадочной шумовой пьесы.

Но в тёмных провалах и за углами домов напротив, на крыше и даже во мраке ближайшего подъезда – только пустота. Безжизненная пустота, это я отчётливо просекаю.

И от этой нечеловеческой пустоты меня мороз пробирает по коже. Зловещая постановка, слуховой мираж. Что может быть в местах, откуда якобы летят выстрелы? Какие-нибудь подлые изменки, готовые сцапать таких любознательных прохожих, как я? Это разум подсказывает ответ.

А фиг вам! Я хоть и любознательный, зато не малосознательный. Бываю иногда, но в целом не дурак вроде. А может, стрелки есть, только они где-то… в будущем или в прошлом, и лишь звук просочился в текущее время? Но почему он тогда неизменно повторяется точь-в-точь, как зацикленный на режиме повтора аудиотрек? Вопросы, вопросы…

Ухожу я оттуда, покидая фрагмент, возбудивший было во мне надежду повстречать в этом чужеродном мире подобного себе. Оказывается, пустышка, фальшивка. Стреляющий звук за мной не тянется, не преследует упорно.

Туман становится всё гуще, и вот уже едва могу разглядеть в нём собственные ладони… Это вызывает обоснованную тревогу; я останавливаюсь, чтобы пошевелить извилинами.

Пораскинув мозгами, дальше в ту часть города не иду. Немного возвращаюсь и выбираю другое направление. Выстрелы позади становятся тише и тише, пока совсем не стихают. Туман полностью поглощает их.

День напролёт я посвящаю исследованию руин, в которые угодил. Конечно, просто физически невозможно исходить всё-всё вдоль и поперёк. К тому же в один район меня не пустил туман, а некоторые части перекрыты явно опасными искажениями пространства. Я брожу там, куда могу пройти, набираюсь опыта по обнаружению ловушек.

Мне везёт, как-то удаётся не вляпаться в изменки, которые не определить на вид, на слух, на нюх, на осязание, на что там ещё, ага, даже на интуицию. Наверняка ведь где-то притаилась хрень, которую не распознаешь… пока не влетишь прямо в неё. Если отвернётся удача.

Остаётся только верить, что возникнет какое-то седьмое-восьмое, более чувствительное, чем интуиция, чувство, способное угадать неугадываемое, почуять нераспознаваемое. Я бы даже сказал… чуйствительное. Назову его чуйкой, точно!

Несколько раз мне опять пришлось следовать мимо знакомой локальной территории, и я снова слышал выстрелы, правда, теперь уже не рвался посмотреть, кто это там шумит, а старался поскорее покинуть окрестности бывшей детской площадки…

Пытаюсь обнаружить какие-либо источники пищи или воды, ну и найти объяснения. Хочу разобраться, что же здесь произошло, в конце-то концов, что сталось с этим миром. Увы, пока безрезультатно, ни единого намёка. Под конец дня за мной увязывается ещё одна бродячая изменка, но другого типа, не такая, как вчера. Мне удаётся вовремя вернуться к зданию, в минувшую ночь послужившему укрытием. Там я остаюсь ночевать повторно, перед отдыхом съев крайнюю банку консервов. Галеты употребил в течение дня…

Просыпаюсь с пересохшим горлом. Воды больше нет, еда тоже лишь сладкое воспоминание. Нужно срочно искать, чем бы подживиться!

А сонная вялость не хочет утекать, тело сковывает слабость. Однако я, кряхтя и бормоча под нос ругательства, кое-как спускаюсь на уровень земли и направляюсь прочь.

Совсем прочь, из города.

Здесь ловить нечего. Давно всё превратилось в труху, в гниль, в пыль. Места, могущие послужить укрытием, можно пересчитать по пальцам. А вот всякой ненормальной дряни – навалом, это всегда пожалуйста. Я забирался даже в бывший городской парк, за многие годы разросшийся до полноценных дебрей. О том, что изначально растения были посажены «рукотворно», свидетельствовали лишь старые фонарные столбы, которые можно было отличить от поваленных деревьев, только приблизившись вплотную. Да кое-где следы дорожек – выступающие из почвы камешки более-менее правильной формы, притеснённые друг к дружке.

Я полазил там в поисках каких-либо плодов, ягод, но изыскания не увенчались успехом, к сожалению. Ещё побывал на руинах завода, некогда грандиозного предприятия, там было совсем грустно, одиноко и уныло. Воткнутые в землю искорёженные станки, рухнувшие перекрытия, всё ломано-переломано и развалено.

Зато по сохранившимся кое-где информационным табличкам на станках я сумел определить дату: вторая половина двадцатого века. Ещё до девяностых, примерно шестидесятые-семидесятые годы.

Во как, СССР, значит. Ещё раньше, чем век тому назад.

Да уж, фактов постепенно становится больше, но происходящее сейчас и произошедшее когда-то понятным становится всё меньше и меньше… Остальные локации менее интересны, разве что разрушенный клуб, в котором я чаял отыскать питьё, но чуда не случилось – ничего не нашлось. Случались ещё бывшие гастрономические заведения, но там я заставал ещё больший упадок, даже шанса не выпало наткнуться на что-нибудь дельное.