– Так ты мало что сумеешь рассмотреть.

Улыбнувшись, она еще крепче прижалась к любимому мужчине, закидывая руки ему на шею и подставляя губы для поцелуя.

– Если ты и дальше будешь меня так целовать, я вообще ни на что смотреть не захочу, – улыбнулась Серена, радуясь, что он прижимает ее к себе еще крепче. – А где мы остановимся? В гостинице?

– Нет, нас ждет кое-что другое.

Никос насмешливо подмигнул, и ее сердце сразу же забилось быстрее. Всю неделю он обращался с ней как с настоящей принцессой, дарил подарки, а потом любил до потери сознания, но не только не говорил, но даже не намекал на то, что к ней чувствует, и ей не оставалось ничего иного, кроме как держать свою любовь в тайне, потому что что-то ей подсказывало, что он даже в минуты близости не захочет слышать ее признания.

– И что же?

– Увидишь, – улыбнулся он, вновь целуя ее в губы.

– Никос!

Услышав окрик, Серена разом отпрянула в сторону, а он лишь рассмеялся.

– Это моя бабушка, – объяснил он и добавил что-то по-гречески, обращаясь к пожилой женщине, застывшей рядом с раскрытой ярко-синей калиткой среди цветочных клумб. Он вновь ухватил Серену за руку, и они вместе преодолели оставшиеся ступеньки.

Порывисто обняв крошечную седую женщину в черном, Никос обменялся с ней парой слов.

– Здравствуй, – улыбнулась бабушка, глядя на Серену добрыми глазами.

Отвечая на приветствие, она протянула руку, но вместо рукопожатия Серену заключили в объятия, и ей не оставалось ничего иного, кроме как ответить тем же.

Выпустив ее, старушка повернулась к Никосу и снова что-то сказала по-гречески.

– Она говорит, что ты очень красивая и ей жаль, что она знает всего несколько английских слов.

Слегка покраснев, Серена пристально вгляделась в Никоса, в эти минуты как никогда напоминавшего того рыбака, что она когда-то встретила на этом острове. Такое впечатление, словно все заботы и тревоги остались в Афинах, а здесь он снова стал самим собой. Так, значит, этот настоящий Никос все-таки ей не привиделся, а действительно существует? Надежда в ее сердце мгновенно расправила крылья.

– А я и не ждала, что она сможет со мной поговорить. Скажи, что мне очень нравится ее дом.

Никос передал ее слова, старушка кивнула, и они все вместе вошли в голубую калитку, оказавшись в уютном садике, уставленном горшками с цветущими растениями.

– Бабушка немного выучила английский, пока здесь жила моя мать, но с тех пор у нее не было практики.

– Твоя мать была англичанкой? – При всем желании Серена не смогла сдержать удивление.

Никос мгновенно закрылся, а в его глазах блеснули колючие льдинки.

– Наполовину. От нее мне достались лишь голубые глаза.

Серена продолжала недоверчиво его разглядывать. До этого Никос всего пару раз вскользь упоминал о матери, но ни разу не говорил, что она частично была англичанкой. Были бы они одни, она не удержалась и засыпала его вопросами, но настороженный взгляд пожилой женщины ясно говорил, что сейчас не время.

– Я не знала, – выдохнула она мягко и отвернулась, проведя пальцами по нежным лепесткам, ползущего по стене растения.

Его бабушка вновь заговорила, и Серена уже в который раз пожалела, что не в силах понять ни одного ее слова. А потом та улыбнулась и просто кивнула в сторону дома.

– Спасибо. – Серена тоже улыбнулась и охотно переступила порог, скрываясь от палящего солнца в прохладной тени маленького уютного домика, всем телом чувствуя, что Никос следует прямо за ней.

А потом Никос слегка приобнял ее за плечи, и все ее мысли мгновенно сосредоточились на нем, а в воздухе повисло сексуальное напряжение. Стараясь хоть как-то отвлечься, Серена принялась осматриваться по сторонам.

Огромный камин, у которого так приятно сидеть прохладными вечерами, простая и старенькая, но явно любимая кухня, крошечные окошки в толстых стенах, пропускавшие лишь толику света…

– Расслабься, – шепнул Никос, подводя ее к единственному удобному на вид стулу в комнате. – Приходя к бабушке, я всегда остаюсь у нее на обед. Это традиция.

Но не успела Серена удобно устроиться, как осознала, что это стул его бабушки. Она уже хотела подняться, уступая старушке место, но та лишь улыбнулась, а в ее глазах мелькнули те же искорки, что иногда озаряли голубые глаза Никоса.

– Пожалуйста, садитесь, – выдохнула Серена, отлично понимая, что бабушка все равно ее не поймет.

Но она поняла и покачала головой.

– Нет.

Усевшись за стол, она что-то сказала занятому на кухне Никосу, пока Серена удивленно разглядывала широкие плечи, занятого готовкой мужчины. Как же он сейчас не похож на того настороженного и жестокого человека, что был с ней в Афинах…

– Она говорит, что ты – гость, и тебе нужно отдохнуть. – Обернувшись, Никос пристально на нее посмотрел. – Она знает.

Мгновенно залившись краской, Серена смущенно улыбнулась, а старушка снова заговорила, но уже не тем веселым тоном, как когда их приветствовала, а гораздо серьезнее.

– Она говорит, что ключ в твоих руках.

Что? Какой еще ключ?

Как бы отвечая на ее вопрос, бабушка подалась вперед, явно желая завладеть ее вниманием, указала на Никоса, на сердце, а потом на Серену.

Не в силах понять, что все это значит, Серена беспомощно нахмурилась. Тогда бабушка повторила те же слова и жесты. Ключ в твоих руках. Она посмотрела на Никоса, и, как бы невольно, ее рука прижалась к груди напротив сердца, а потом скользнула вниз, на едва обозначившийся животик, в котором росло их дитя.

И тогда она поняла. Бабушка Никоса думает, что ребенок – ключ к сердцу ее внука, вот только она ошиблась. У него вообще нет сердца.

Все еще прижимая руку к животу, Серена посмотрела на старушку, и та кивнула, улыбнувшись мудрой знающей улыбкой. Хорошо, что занятой Никос не видел этого обмена знаками, но, похоже, его бабушка уже давно мечтает о правнуках.

– Кушать подано, – объявил Никос, ставя посреди стола миску с салатом с оливками и брынзой, нарушая установившееся между женщинами молчаливое понимание и явно ничего не замечая. – Серена, надеюсь, ты голодна?

Вечер прошел отлично, а заодно он в очередной раз убедился, что с бабушкой все хорошо и она здорова. Он давно нанял ей помощников из местных, но самому убедиться, что с ней все в порядке, всегда приятно. В конце концов, она – единственный человек, который беззаветно его любил, никогда не подводил и которого он сам мог любить, не опасаясь получить нож в спину.

Заметив, что Серена устала, он попрощался с бабушкой, и они сели в машину.

– И куда мы теперь направляемся?

– Туда, где нам никто не помешает.