По сей день поминаю эту учительницу недобрым словом. Но открылось это все только под конец года, когда я разными правдами и неправдами все же проникла в класс и посидела – или, лучше сказать, поседела – на занятиях. Новые беседы с Ариной Александровной не дали никакого результата. Она отвечала натянуто и вежливо, загадочно улыбаясь, и было очевидно, что ничего не изменится. Невольно вспоминается Кнышев: «Ученые раскрыли тайну улыбки Моны Лизы. Не исключено, что она была просто дурой».

Потом случился уже прямой конфликт. Школу снова выгнали из здания, которое они арендовали, и уроки временно перенеслись в квартиру одного из одноклассников. Ганя там совсем не ощущал себя в школе, и Арина Александровна не могла с ним справиться. Она не выдержала и предложила Гане пока вообще не ходить на занятия. Мы поговорили с директором, но другого учителя у них не было и не намечалось. Что же, мы легко согласились уйти.

На этом наш эксперимент с вальдорфской школой был завершен.

Мы, наверное, были последним поколением, которое использовало телевизор, диски и, теперь уже странно вспомнить, кассеты. Сейчас почти все, что нужно, находится в интернете. Мультики чаще даже не скачивают, просто смотрят онлайн.

А вот у Гани мультфильмы были первой формой самостоятельного досуга – когда ребенок без подсказки решает, чем ему заняться, выбирает, включает и смотрит. Все сам. И, мне кажется, было важно, что он мог рассматривать картинки на коробках, перебирать кассеты руками, вытаскивать их и вставлять в магнитофон. Все-таки мир тактильных ощущений для аутиста имеет особенное значение, да и процесс выбора так происходит гораздо более наглядно, чем в компьютере.

Юка уже говорила, что, когда Ганя был совсем маленький, мы показывали ему советскую классику, и он особенно пристрастился к «Винни-Пуху» и к «Простоквашино». Постепенно набор любимых мультфильмов расширялся. Ничего особенно необычного: Карлсон, Леопольд, Бонифаций, Чебурашка и так далее. Самым нестандартным мультиком, который сильно нравился Гане, был «Контакт»: странная история про инопланетного пришельца, пытавшегося выучиться петь у перепуганного им землянина.

Но было одно особое место, где наш мультипликационный горизонт широко раздвигался. Студия, на базе которой Юка сняла свой полнометражный фильм, на самом деле специализировалась на анимации, и они ежегодно в марте проводили и вроде бы до сих пор проводят большой фестиваль в Суздале. Пока дети были маленькие, мы ездили туда регулярно – посмотреть новые мультфильмы, потусоваться с хорошими людьми и покататься на санках по последнему снегу в красивом старинном городе. Лучше всех у нас вписался в компанию аниматоров Ваня: он еще довольно маленьким начал ходить на все фестивальные показы самостоятельно, в кулуарах завел знакомство с великим Норштейном, а в Москве стал заниматься в студии у Ирины Литманович. С Ганей же в кинозале было сложно, он редко понимал с первого раза даже самые простые мультики и поэтому начинал скучать – а значит, шуметь и хулиганить. Нам приходилось громким шепотом объяснять ему, что происходит на экране, однако далеко не всегда Ганю удавалось заинтересовать. Люди вокруг недовольно ерзали, и мы часто были вынуждены сбегать с показа. Но все же мы непременно хотели приучить Ганю к посещению представлений – и фильмов, и спектаклей, и музыкальных концертов. Начинать легче всего было с мультиков, и фестиваль в Суздале в этом смысле отлично подходил нам – там их показывали каждый день с утра до вечера. Для нашего мальчика, который на лету схватывал любой распорядок, было интуитивно понятно, что утром все завтракают, потом все идут в зал на просмотр, потом прогулка, обед, потом опять мультики, дальше бегаем по огромному фойе, ужинаем и потом еще один показ.

Постепенно он втягивался, хотя нормально сидеть от начала до конца нового для него часового мультфильма он стал только лет с десяти. В этом возрасте в нашем репертуаре появился Миядзаки: «Ходячий замок», «Ведьмина служба доставки» и особенно «Рыбка Поньо» – все это Ганя мог смотреть каждый день месяцами. Игровые фильмы при этом ему не особенно нравились, зато мамина короткометражка про маленького Ваню шла на ура. Еще одним хитом стал французский документальный фильм «Птицы», его мы включали дома через проектор на всю стену, и это был отличный повод для совместных семейных киномедитаций.

Рисовать Ганя до самого недавнего времени особенно не умел, разве что с переменным интересом возился с красками или с пластилином. Этим делом с ним много занималась няня Нина. Юка разыскивала для них всякие необычные книжки-раскраски, а когда Ганя стал постарше – книги для детей, обучающие технике рисунка. Впрочем, мальчик упорно рисовал людей и зверей с прямоугольными телами и треугольными головами. Не помогла и специальная художественная девушка, которая осваивала с Игнатом изобразительные искусства в максимально возможной неформальной манере. На мольберте из Икеи они рисовали пятерней какие-то абстракционистские шедевры, но у обоих терпения хватило ненадолго. В общем, это направление у нас не прижилось.

И все же в одну из последних поездок в Суздаль Ганя сумел блеснуть талантом художника. На замечательной вечеринке, организованной аниматорами из Минска, кроме всего прочего рекой лился белорусский самогон, так что в фуршетном зале плотно запотели все стекла. На них-то наш мальчик и изобразил несколько волков – внезапно реалистично, в оригинальной авторской манере. И, кажется, еще каких-то животных, это у меня уже не очень отложилось, – зато хорошо помню, как шумно восхищались все аниматоры.

Между тем в нашем домашнем хитпараде на первые места стали выходить мультфильмы с песенками. «Катерок», «Мы пришли сегодня в порт», про Львенка и Черепаху, «Летучий корабль», «По дороге с облаками» и, конечно, «Бременские музыканты». Все это горячо приветствовала бабушка Римма, которая была уверена, что лучшее лекарство от аутизма – развитие музыкальных способностей. Мы нашли диск с детским караоке и купили микрофон. Идея петь Гане понравилась, но получалось у него кое-как. Он не попадал в ноты и ритм, и, главная проблема, что это было очень-очень тихо. Впрочем, бабушка не унывала и устраивала музыкальные соревнования между мальчиком и его игрушечными друзьями. Муми-тролль, кот Финдус, ослик Станислав, крокодил Дарвин и сам Ганя должны были по очереди петь весь мультипликационный репертуар, причем за друзей, понятное дело, отдувался тоже Игнат. Высокое жюри в лице бабушки за каждое исполнение выставляло оценки, которые заносились в специальную тетрадку и потом суммировались. Один такой турнир занимал часа два-три, но для Гани все это было очень увлекательно. Каждый из вокалистов в его интерпретации обладал особой манерой безобразничать: Муми-тролль пел «страшным голосом», Финдус не хотел произносить слова, а только мычал и т. д. Бабушка смешно ругалась, ставила им двойки и единицы, а победителем конкурса становился торжествующий Ганя. Но все-таки во всем этом было еще слишком много баловства и совсем мало музыки. Если бы бабушке Римме сказали, что и как будет играть мальчик на фортепьяно всего через три-четыре года, она, наверное, сразу бы просто не поверила.

Особенное место в домашних просмотрах занимал мультфильм про Голубого щенка. Это был один из первых случаев заметных проявлений эмпатии у мальчика – похожий эффект был еще у сказки про Гадкого утенка. Обе истории надолго стали самыми любимыми. Еще не полностью понимая сюжета, Игнат явно сопереживал этим героям и на свой лад примерял их истории к себе. Щенку и утенку поначалу изрядно доставалось ото всех вокруг, что вызывало у Гани большой интерес и сочувствие. Наблюдая за этим, мы переполнялись сентиментальностью и верой в хеппи-энд нашей семейной истории.