— Но ведь девицы с изъяном? — почти деликатно заметил Никлос, тем временем отпуская притомившегося секретаря и подзывая слугу с подносом охлаждённых напитков. — Почему именно они?

Брошин слегка нахмурился. Ему не нравилось так долго стоять на месте. И глядеть на короля снизу вверх тоже не добавляло уверенности. Как и скопившееся в отдалении количество аристократов, пытающихся услышать, о чём же так долго король говорит с ним.

— Именно из-за изъяна, — проницательно воскликнул Артан, даже хлопнул в ладони от своей догадливости. — Для отборочной комиссии важно быть уверенными в благонадёжности послов. А что может быть надёжнее влюблённого в свою жену мужчины? Он не загуляет с местными красотками. А рождённые дети ещё больше укрепят семейные узы. Далеко смотрите, кэрр Брошин.

— Но немного промахнулись. Ведь вы рассматриваете теперь только Селесту? — добавил король, делая приличный глоток лёгкого вина. Глянув на замерших аристократов, а после посмотрев наверх, в сторону площадки, куда вот-вот должны подняться девушки, он взмахом руки отправил семейства по местам. Разговор был важнее, чем их приветствия.

— Как только узнали, что Калиста не унаследовала дар, да.

— В таком случае, рекомендую рассмотреть другие кандидатуры или вовсе оставить надежду на этот изъян, так как тот, кто женится на Селесте, не покинет пределов королевства, а наоборот — отправится к ней на родину. И скорее станет нашим послом к эльфам.

Артан дёрнулся от этих слов, хоть и знал о планах короля. Ему претила сама мысль, что Селесту рассматривают только как дополнение к этой миссии. И король не думает о ней, как о личности. А ведь она не просто девица на выданье. В ней есть нечто диковинное…

— Я буду учитывать ваши пожелания, Ваше Величество, — учтиво поклонился Брошин, и взмахом королевской руки был отправлен обратно.

Теперь в королевское ложе вернулись ближайшие соратники, включая благодушного Врана с женой Пиеттой, а также Винелия Барбская, которой король явно благоволил, дозволяя организовать приём дочери подводного короля.

Над трибунами засверкали сотни маленьких зеркал, направленных в сторону дворца и усиленных магией, чтобы невесты почувствовали поддержку близких. Король посмотрел наверх и увидел на краю площадки Астерию Брунцкую, ожидающую его приказа. Он вскинул руку и над трибуной вспыхнуло ярко-белое пламя:

— Да начнётся Равновесие невест! — голос короля мощным рыком зазвучал на всех площадках королевства, знаменуя начало самого главного весеннего праздника.

Аристократы захлопали и затопали ногами, их голоса зазвучали по-звериному, а на лицах расцвели довольные улыбки. И тогда король, единственный, кто отчётливо видел происходящее на площадке, поднял руку и щёлкнул пальцами, погружая трибуны в напряжённую тишину. А герольд, стоявший в специальной боковой нише над сценой, хорошо поставленным голосом объявил:

— Кэрра Кирнан Грацбурская!

И в тот же момент сверкающей вспышкой в небесах раскрылся дракон.

— Цвет крыльев — синий! — дополнил он и на трибунах раздался ответный рёв.

Дева-дракон удивительно-красиво заложила вираж вокруг башни, следом взмыла в самую высь и камнем рухнула вниз, входя в крутое пике.

Амфитеатр, где расположились зрители, находился на некотором удалении от дворца, но так, что все трибуны включая центральное ложе смотрели на сцену, за которой начинался малый парковый ансамбль, над которым и находилась самая площадка, поэтому получилось, что драконица вышла из пике чётко напротив аристократов. Она с изяществом сложила крылья и ловко приземлись на широкую сцену, освобождённую от всех театральных конструкций. Когтями вспоров каменный пол, драконица опустилась на все четыре лапы, выгнула спину и издала пронзительный победоносный рёв. Но без пламени. Огнём она не была одарена, отчего фыркнула, постепенно сворачиваясь как змея, становясь маленькой худенькой девушкой, с трудом устоявшей на ногах.

Её комбинезон совсем не пострадал, а лицо осталось чистым и красивым. Она отдышалась, выпрямилась и с достоинством поклонилась перед аплодирующими благородными. Подбежавший служка помог девушке спуститься вниз и проводил в ложе к счастливым родителям.

— Блестящее исполнение, кэрра Кирнан, — доброжелательно сказала Никлос, оглаживая колючую щетину и с удовольствием разглядывая девицу, открывшую свою суть. В её глазах зажегся огонь, она почувствовала зверя в себе и теперь знала, на что способна. Эта уверенность легко переходит в самоуверенность, поэтому её ответ был:

— Я всегда готова повторить это удовольствие, Ваше Величество. И с радостью разделила бы счастье полёта с будущим мужем, — и девица обворожительно улыбнулась, присаживаясь на свободное кресло и поднимая с подноса слуги бокал охлаждённого вина. Королю понравилась её откровенность, поэтому он отсалютовал ей своим бокалом и они вместе выпили.

Только мать Кирнан, кэрра Арава мелко выдохнула, до боли сжимая запястье дочери, оставляя глубокие синяки. Позже девушка будет серьёзно наказана за свою дерзость, но на людях женщина сохраняла достоинство и лёгкую улыбку на губах.

Герольд объявил следующую драконицу. И Равновесие продолжилось. Девицы сменяли друг друга, свершая первый полёт, оглашая окрестности звериным рыком, показывая цвет крыльев и красуясь в небеса. Не у всех получалось хорошо. Кто-то падал, не долетев до сцены, кто-то путался на подлёте в крыльях. Одна желтокрылая девица как мешок картошки рухнула прямо по центру амфитеатра и в такой же позе обратилась — попой к зрителям. С трудом поднявшись, заулыбалась счастливо и подняла большой палец вверх, вызвав дружный смех на трибунах и даже улыбку на лице короля. Отряхнувшись, она спустилась вниз и, немного прихрамывая, отправилась к своим близким.

Словом, всякое случалось на Равновесии. И смешное, и грустное — одной из девиц прямо на сцене был сделан выговор канцлером Враном Грацбурским — её обвинили в превращениях до Равновесия, а представленные канцлером доказательства не оставили шанса — девицу дисквалифицировали, что автоматически лишило возможности выйти замуж за пределами дома. А может и вовсе оставило в старых девах.

Король не стал вмешиваться, хоть кэрра и смотрел с отчаянием и мольбой, но закон есть закон. Первое превращение как зеркало души и тела. Никто из аристократов не знает, но король видит больше, чем они, когда смотрит на трансформацию дракониц. Он видит, есть ли в них звериный изъян, который нельзя допустить до видных членов королевства. Та девица, в которой преобладает зверь, будет под благовидным предлогом выставлена из дворца и отлучена от благородных семей. И… даже больше. Короли связывали женское естество, чтобы не плодились дети с изъяном. Делалось это на протяжении веков, поэтому сейчас таких девушек почти не встречалось среди старой аристократии. Но бывало среди молодых.

И именно это он увидел в роскошном красном драконе, выдавшем длинную огненную струю в небесах. Тёмное начало превалировало в кэрре Анке Асколь, а значит её судьба решена, несмотря на живое обсуждение среди молодых женихов королевства и самодовольных улыбок старших сестёр Анки.