И как бы ни хотела какая-то ее часть расквитаться с обидчиками, Саша вернула пистолет на место. Продолжила поиски ключей по всем местам и закоулкам в прихожей, но безуспешно. Ключей нигде не было. Похоже, что у уродов, мощно храпящих сейчас в зале, уже был солидный опыт «тюремщиков». Никаких шансов сбежать они своей жертве не оставляли, как и были уверены в своей безнаказанности. Что может сделать им троим одна слабая девушка? Практически ничего. Потому и позволяли себе дрыхнуть по ночам без малейших опасений на ее счет. Либо же были совсем дураки.

Только и она сейчас ничего придумать не могла. Не дошла еще до той степени отчаяния, когда уже все, когда страх и разум не мешают действовать во имя одной-единственной цели. Не верила, что выхода из западни нет. Ведь есть еще Саша-опер, он обещал помочь, обещал защитить.

Саше не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в свою «камеру», не имеющую видимых засовов, однако покидать ее пределы она больше не стремилась. Наоборот, Саша сейчас отдала бы все, чтобы ее маленькая комнатка оказалась замурована ото всех и вся. До боли в сжатых кулачках, до слез в крепко зажмуренных глазах Саша хотела, чтобы утро никогда не наступало.

Увы…

Ее разбудил резкий, громкий хлопок. То дверь, распахнутая с ноги, влетела в стену.

— Я не понял, принцесса, где завтрак?!

Главный замер на пороге, взирая на нее с видом оскорбленного до глубины души клиента, оплатившего сервис по ВИП-разряду, но получившего в итоге обслуживание на уровне трех звезд. Сашка машинально подобралась, переместилась на другой край кровати, словно ее это могло спасти от него.

Бандит лишь усмехнулся.

— Иди жрать готовь! — как-то обыденно, без эмоций, бросил он.

— Нет, — Саша нашла в себе силы воспротивиться. Абсурдность ситуации просто не укладывалась в голове. Такого не может быть! Просто не верилось, что в двадцать первом веке, в Москве, возможно явление, схожее с рабством. А как иначе это назвать? — Я вам не служанка!

Мужчина даже присвистнул.

— Че, борзая, да? — хмыкнул он. — Ну, ничего, мы тебя быстро объездим.

— У нас был уговор — вы обещали меня отпустить, когда я выполню условия, — глядя мужчине прямо в глаза, твердым голосом напомнила Саша. Надежда до последнего не оставляла ее. — Я передала вам карту с паролем, теперь отпустите меня.

— Я решил изменить правила, — пожал плечами Михаил. Он подошел ближе к кровати и, наклонившись над ней, громко прошептал: — Советую смириться и получать удовольствие, а иначе хуже будет.

От зловещей вкрадчивости его голоса повеяло леденящим морозом. Сашу передернуло. Не выдержав издевательски-наглого взгляда, она отвернулась. Резким движением, с обидой, с тошнотворным чувством бессилия.

Лицо Михаила изменилось. Он больше не шутил.

— Быстро встала и пошла жрать готовить, — медленно, с расстановкой процедил он сквозь плотно сжатые губы.

Сашка едва заметно качнула головой (Нет!) и в тот же миг слетела с кровати, больно ударившись локтями и коленями о пол. Главный, одним взмахом руки, просто уцепившись за тыльную часть головы, смахнул ее с кровати как котенка. Пережидая, когда боль в ушибленных коленках затихнет, Саша лежала на полу, краем глаза следя, как ноги в стоптанных мужских тапках переместились в поле ее зрения и остановились напротив лица.

— Ты, что, такая тупая, что по-хорошему не понимаешь?

Саша зажмурилась, понимая, что сейчас может последовать удар или пинок. Склонила голову в попытке спрятать, защитить лицо, подтянула колени к голове.

Удара не последовало, но затылок словно подожгли. Вцепившись в волосы руками, Главный рывком поднял девушку с пола. Поднял и вышвырнул в прихожую, как все того же несчастного котенка.

Саша не сдержала возгласа боли. Проехавшиеся по жесткому ковру ладони защипало.

— Блин, Мих, не надо, — подскочил к Главному Егор. — Я сейчас приготовлю завтрак. Не трогайте ее!

— Да?! А может, ты еще платье напялишь?! Может, мы тебя *бать будем?! — вступил в разговор Третий, и по оттенкам его голоса стало ясно, что присущая ему немногословность отнюдь не характеризовала его как скромного и сдержанного человека. В тихом омуте черти водятся — это как раз про него. Чем дольше он молчит, тем мощнее и гремучее будет взрыв. — Ты откуда такой взялся, долбо*б, бл*?! — голос сочился злостью и неприкрытым жестокосердием. — Не заставляй нас пожалеть, что мы тебя в свои дела взяли, в свой круг пустили! Хочешь помочь, купи ей колеса!

— Какие колеса?

— Противозачаточные! Чтоб потом проблем не было!

Не прошло и двадцати минут, как Саша, чувствуя, как горло словно перехватила чья-то безжалостная рука, готовила второпях завтрак. Ей вполне наглядно продемонстрировали, к чему может привести упрямство и неповиновение. Кожа под волосами на голове до сих пор саднила, кожу на ладошках щипало. Губа, ноющая ранка на которой со вчерашнего дня успела затянуться, снова лопнула и теперь кровила, отдавая острой болью, когда зубы в очередной раз впивались в тонкую кожу в надежде сдержаться, не закричать от бессилия и отчаяния. За что?! Внутри, при любом резком звуке, что-то дергалось, как будто сердце на мгновение замедляло ход, а потом, решив, что еще не время останавливаться, не время умирать, начинало часто-часто стучать, наверстывая упущенное. От страха в буквальном смысле тошнило.

— Долго еще?! — в кухню, как требовательный муж, заглянул Главный. — Шустрее давай, некогда мне. Чего такая нерасторопная?!

Недовольство в голосе подстегнуло Сашу. Не хотелось давать повода для «воспитательных мер». Лучше будет, если про нее будут как можно реже вспоминать и как можно чаще не замечать. Она засуетилась по кухне, накрывая на стол, делая вид, что преследовавший ее по пятам угрюмый взгляд Главного ни капельки не тревожит.

Разлила кофе по кружкам, расставила их на столе и скорее к дверям — уйти из кухни, пока не стало совсем тесно. Не успела. Как будто специально она оказалась в проеме именно в тот момент, когда на завтрак решил идти Третий. После его слов, адресованных Егору, он пугал ее больше всех. Он говорил о ней ужасные вещи и с таким возмущением, словно суть его негодований была праведна сама по себе.

Саша замерла, в бессознательной привычке ожидая, что ей, девочке, уступят место, дадут пройти, но Третий даже и не думал освобождать проход. Заняв собой почти весь дверной проем, он, не шелохнувшись, выжидал. Не удержавшись, Саша вскинула на него мимолетный взгляд и, столкнувшись с колючими, ледяными глазами, стушевалась, запаниковала еще больше. Шагнула вправо — не пройти, ткнулась влево — то же самое. Потом только догадалась, чего от нее ждут — сделала шаг назад и в сторону, освобождая дорогу хозяевам жизни. Вжалась в стену, втянув голову в плечи, глядя в пол, и юркнула к себе, как только стало возможно.

Невидимая хватка на горле не ослабла. Воздуха не хватало. Саша бросилась к окну, отдернула штору, чтобы хотя бы посмотреть на улицу, на лежащую за прозрачной преградой свободу, недосягаемую и прекрасную. За окном шел снег. Густой, пушистый, он укрывал собой все вокруг. Не вытерпев, Саша потянулась к форточке. Забралась на подоконник, принялась остервенело дергать за маленькую ручку. Как же хотелось вдохнуть свежего воздуха, по-настоящему, по-зимнему свежего. Хотя бы глоток. Хотя бы на минуточку.