— Вот негодяй, а меня все пытается укусить! — пожаловался Уильям, с завистью наблюдая, как этот мерзкий конь играет с Кельпи, словно ласковый котенок.

Вериатель рассмеялась, громко и чисто, и ее смех донесся до бивака и чутких ушей Филиппа. Демоница радостно заплясала, подскочила к рыбаку, взяла его за руку и повела, как ребенка, к Тарантону. Там она положила ладонь мужчины на морду присмиревшего гнедого жеребца и чуть застонала. Пальчиками Вериатель гладила уши, гриву, губы Тарантона, и тот млел от ласки, закатил глаза и фыркал. Открыв глаза, конь ласково посмотрел на Уильяма и потерся о его ладонь мордой.

— Вериателюшка, как мне тебя благодарить? — счастливо улыбнулся Уильям и взял холодную и бледную ручку демоницы в свою ладонь, припал к ней губами.

Кельпи улыбнулась и, немая, ответила только томным взглядом голубых чарующих глаз. В Уильяме забурлило желание, и он уж было потянул к девушке руке, смакуя в памяти тот день на озере, но Вериатель расхохоталась и в один прыжок отпрыгнула от него на пару васо. Уже через мгновение темно-мышастая кобыла с черной гривой скакала вокруг и громко фыркала.

— Вот ты шкодница, все не даешься, — рассмеялся Уильям. — Эх, дудочку бы сюда, я б сыграл что-нибудь веселое для тебя!

Послышались звуки пения. Как под заказ, люди у костра, наевшиеся жареных перепелов и зайцев и довольные тем, что дождь прошел и стало заметно теплее, запели. Пели какие-то солдатские простые песни: о любви, матери, родном городе. Леонардо наигрывал на серебристой флейте удивительно красивые мелодии, которые находили отклик в душах и солров, и вампиров.

Луна освещала маленькую речушку. Уильям был в стороне от всеобщей эйфории в лагере, за холмами у берега реки и в окружении трех лошадей, однако громкие голоса, поющие неровно и не в такт под звуки флейты, развеселили Кельпи, и та выделывала различные фигуры, брыкалась, подскакивала и приземлялась попеременно на разные ноги.

Тело кобылы поплыло, воздух вокруг нее задрожал, и уже абсолютно черная демоница со страшной разверзнутой пастью, усеянной длинными и кривыми зубами, подскочила к Уильяму. Тот совсем не испугался, но удивился — нечасто за долгие годы знакомства Кельпи представала перед ним в своем истинном облике.

— Ты у меня красавица, — с восхищением прошептал он.

Он взволнованно дотронулся до демоницы и погладил странную черную кожу, липковатую и мягкую. Огромные зубища сверкнули и клацнули у него перед лицом и, довольная своей шуткой, Вериатель высунула длинный язык и облизнула мужчину. Словно змея она обвилась вокруг него в несколько колец, растянув свое демоническое тело, с которого капала черная слизь, тут же стекаясь обратно к чудищу.

Странное ощущение единения захлестнуло Уильяма — он почувствовал умиротворение и счастье, будучи оплетенным с водяной демоницей, словно растворившись в ней целиком и полностью. Пальцы гладили полужидкое склизкое тело, проходя сквозь него, длинную гриву, что напоминала тину, обезображенную морду с острыми зубами и ярко-голубыми глазами.

Вериатель еще раз облизнула Уильяма, и ее теплое большое тело сократилось до нормального размера — она отпустила рыбака и обратилась в лошадь.

«Это было невероятно!» — подумал Уильям. Он зачарованно погладил свою любимую Вериатель, и та, прифыркнув, скакнула в воду и пропала.

Уильям осторожно вернулся к Тарантону и тихонечко, опасаясь зубов и копыт, сделал к нему шажок. Но гнедой конь лишь радостно фыркнул и тоже шагнул в сторону мужчины. Перед Уильямом теперь стоял совершенно другой Тарантон: ласковый, послушный и смирный. Уильям, который все переживал, как бы волшебство не развеялось раньше времени, быстро взял щетку, почистил Тарантона и отвел двух коней в лагерь.

— Как успехи? — спросил весело сэр Рэй, развалившись на лежанке. — Не укусил?

— Нет, все замечательно, уважаемый Рэй, — улыбнулся довольный Уильям. — Вы всё-таки пропустите сегодня нашу тренировку?

— Боюсь, что да. Прошу меня извинить, но мне нужен отдых, — кивнул рыцарь и, укрывшись льняником, свернулся клубком. — Доброй ночи всем.

Звуки пения стихли, люди разошлись по лежанкам и забылись крепким сном. Чуть потеплело, и Йева лежала под двумя одеялами без дрожи. Две лежанки — Леонардо и Эметты — были соединены друг с другом, и пара похрапывала обнявшись. Над лагерем воцарилась тишина, отряд умиротворенно спал под звездами и полной луной. И лишь часовой осоловело хлопал глазами, пялясь на окружающие его луга.

Филипп поднялся с лежанки и взял меч. Уильям последовал его примеру, и вампиры скрылись за холмами от глаз любопытного часового. Примерно через час, может чуть позже, они вернулись. Уставший и опустошенный Уильям упал на лежанку и забылся глубоким сном.

На рассвете шестого дня путешествия путники доели вчерашний ужин, последние ячменные лепешки, и вскочили на лошадей. Уильям уже умело подготовил Серебрушку к дороге, затянул потуже подпругу, погладил кобылу за холкой и даже помог Йеве с её конем. Та посмотрела с благодарностью и глубоко вздохнула, показывая взглядом тоску. Они не могли и не хотели демонстрировать свои отношения, как это делали Эметта и Леонардо, поэтому лишь ласково переглянулись и взобрались верхом.

Кто-то закричал. Люди повернули головы — сэр Рэй пытался оседлать своего жеребца, но тот не давался и убегал от хозяина.

— Что с тобой, Тарантон? Какая гарпия тебя грызанула? — кричал рыцарь с седлом в руках. — Иди сюда, скотина, я сказал!

Уильям подъехал ближе, удивленный неповиновению Тарантона. Гнедой жеребец, как только увидел рыбака, замер, радостно зафыркал. Сэр Рэй решил, что фырканье адресовано ему и быстренько оседлал коня, закинул седельные сумы на его спину.

— Вот так и надо было сразу… Как смел ты хозяина не слушаться, а, Тарантон? — поучительно погрозил пальцем рыцарь и вставил ногу в стремя.

Все это время Тарантон смотрел на Уильяма и счастливо ржал. Тот почуял неладное. И действительно, стоило сэру Рэю усадить в седло свою задницу, как конь осознал, что на нем сидит рыцарь, и встал на дыбы. Люди кинулись в разные стороны, чтобы не попасть под копыта обезумевшего жеребца, который исступленно лягался и брыкался. Перепуганный рыцарь пытался успокоить коня, но тот, понимая, что всадник еще в седле, лишь становился яростнее и свирепее.

Ошалевший от того, что натворил, Уильям кинулся к жеребцу и замахал руками, привлекая его внимание.

— Куда лезете! — заорал на него один из солров. — Прибьет!

Однако Тарантон, как по-волшебству, замер. Он, будто и не было у него на спине всадника, пошел в сторону Уильяма, покачивая головой и фыркая.

Уильям побледнел, а сэр Рэй, то натягивая поводья, то пришпоривая коня, но все безрезультатно, вскоре слез с него, раздосадованный. И тут же Тарантон увидел рыцаря и, пока тот в полном непонимании смотрел на Уильяма и хлопал глазами, захрипел и распахнул пасть. Обнажились желтые зубы. Конь вцепился в волосы рыцаря и, вырвав рыжий клок, радостно и нагло заржал.