Дважды я просыпался – так, на миг, когда планёр начиналкружить в поисках попутного ветра. Один раз заметил, что солнце в спину светит,и схватил Хелен за плечо:

– Куда летишь, ведьма!

Она вздрогнула:

– Поток ищу! Успокойся, вор, на Острова нам уже не вернуться,не тот ветер!

Марк открыл глаза, протянул руку, взял карты. Вглядывался вних минуту, потом вернул Хелен.

– Все правильно, Ильмар…

И тут же заснул снова.

Правильно так правильно. Я уснул. Мне снилось, что мы сновавзлетаем с острова, ревет ракетный толкач, только это уже было не страшно,наоборот, я сам сижу на переднем креслице, дергаю рычаги, и матерчатая птицапослушно взмахивает огромными крыльями…

– Маркус! Ильмар! Маркус!

Проснулись мы вместе. Колени у меня затекли, не разогнуть…вот незадача, будто Марк, уснув, потяжелел чуть не вдвое.

– Плавать умеете? – отрывисто спросила Хелен.

Впереди тянулись скалы. Берег! Сестра-Покровительница, ивправду – берег! И не какой-нибудь там остров, Европа впереди, Держава…

Вот только море было под нами. Совсем рядом. Казалось, чтопенные брызги с верхушек волн вот-вот захлестнут планёр и утянут за собой, надно.

– Толкач включай! – закричал Марк. – Хелен, толкач!

– Я его час назад сожгла, – хмуро отозвалась летунья. –Крепко же ты спал, мальчик…

Значит, не примерещился мне рев ракетный…

– До берега доплывешь? – спросила Хелен.

– Нет, – ответил я. – Ноги затекли.

– О тебе речи нет, дурила, – отозвалась девушка. – Маркус,доплывешь?

До берега с милю еще было, и я головой покачал. Никому тутне доплыть, вода холодная, море бурное.

– Нет, Хелен, – спокойно сказал Марк. – Не доплыву я. Тяниуж… Ночная Ведьма. Звездный час твой пришел… сама ведь знаешь, чего я стою.

Она обожгла его разъяренным взглядом. И снова в свои рычагивпилась. А планёр дергался, носом клевал, все ниже и ниже клонился.

Когда с острова взлетали, я того боялся, что море далеко.Теперь – вот как все повернулось! – наоборот. Убиться-то мы не убьемся,наверное. Только внизу – буруны да камни, а впереди – обрыв да водяные валы,дробящиеся о скалы в пыль. Изломает планёр, и из кабины не выберемся. А ивыберемся – не доплывем до берега. А и доплывем – прибой нипочем живыми неотпустит.

– Тяни, ну тяни же, Хелен! – крикнул Марк. – Как в Далмациитянула, когда зажгли тебя! Тяни, Ночная Ведьма! Прошу тебя!

Девушка молчала, вся в свою механику ушла, будто частьюпланёра стала. И пусть мне самому было страшно, но не восхититься ею я не мог.

Неужто и впрямь она из тех летунов, что в горах воевали,бомбы на головы гайдукам бросали? У нее же, наверное, Железный Орел с венком захрабрость, особой аудиенции с Владетелем удостоена… Тяни, Хелен, тяни своюмашину! Никогда больше тебя ногой по животу не ударю, клянусь! Только долети доберега! Сестра, Сестра-Покровительница, глянь на меня, пропадаю! Искупитель,дай время повиниться, много зла на мне, не успею все вспомнить, пока тонутьбуду!

Планёр уж было совсем к воде прижался, и Хелен такоесловечко выдала, что не всякий мужик решится повторить. И словно тогодожидаясь, планёр вдруг вверх подался, тяжело, но все же вверх! Правду, видно,говорят русские, что черное слово беду прочь гонит!

– Давай! – радостно крикнул Марк.

Скалы надвигались, и летели мы на одном с ними уровне.Высокий берег, больно уж высокий. Неужели врежемся в камень?

Но, видно, не зря Хелен славу имела!

Перед самыми скалами, когда, казалось, я уже листики накустах случайных различал да ополоумевших чаек, над гнездами мечущихся,вздернула она машину, будто норовистого коня перед барьером. И не подвелпланёр, перемахнул скалы, чиркнул брюхом по земле, захрустело дерево, затрещаликолеса на буграх. Помчались мы, еще быстро, но уже по тверди, и планёр на ходурассыпался, нас, драгоценных, оберегая, стекла в окошках бились и сыпались – яМарка к себе прижал, лицо от осколков укрывая, и сам зажмурился. А Хеленвпереди ругалась по-черному и плакала навзрыд при каждом треске – все это в текороткие миги, пока мы останавливались.

Только в таких слезах я ее никогда не упрекну. Летуны не зряу Дома в чести, это я накрепко понял. И водить планёр – куда большее умение ихрабрость нужны, чем по полю боя на пулевики скорострельные ходить…

Небо-то какое далекое…

Лежал я, присыпанный деревом и стеклом вперемешку, пол-лицатряпка оторвавшаяся прикрывала. Только одним глазом и мог смотреть вверх. Апошевелиться страшно. Ног не чую. Неужели хребет сломал и теперь доживатькалекой? Кому безногий вор нужен? Только палачу…

Не дело, видно, людям по небу летать. Совсем не дело.

– Ильмар!

Марк стащил с моего лица тряпку – я даже разглядел на нейшов и ухмыльнулся тому, что торопливая штопка пережила планёр. Мальчишка вроденичуть не пострадал, стоял прямо, лишь на ногу чуть припадал, но это еще сОстровов, это ничего…

– Ты как?

– Ног не чую, – пожаловался я. – Конец мне, парень. Вот онокак… летать…

Марк задумчиво смотрел на меня. Потом сообщил:

– Ты вроде не обделался…

– Да ты в своем уме! – рассвирепел я. – Чего несешь!

– Когда позвоночник ломают, то под себя ходят, – сообщилМарк. – Пошевели ногой.

Я попробовал, но ничего не ощутил.

– Нога шевелится, – сказал Марк.

Приподнявшись на локтях, я глянул на ноги. Напрягся.

И впрямь – двигаются.

– Как же так, словно немые… – прошептал я.

Мальчишка вдруг засмеялся:

– Ильмар… да я же у тебя на коленках четыре часа просидел…отдавил тебе ноги. Пройдет!

– Тьфу ты…

Встать не получилось, зато я сел. Ноги и впрямь началопокалывать.

– Отъел задницу, – абсолютно несправедливо ругнулся я намальчишку. – Где летунья?

– Вон…

Хелен сидела в стороне. Левая рука у нее была замотана всамодельный лубок, она как раз затягивала зубами последний узел.

– Поломалась немного, – пояснил Марк. – Да не беда, главное– живы.

– Тебе все не беда, сам-то целехонек…