– Брось пулевик, вор. Или я прикажу…

В дилижансе раздался шум, и вслед за мной выпрыгнула Хелен.Потом, после короткой возни – Марк. Глаза Арнольда расширились, он чуть склонилголову:

– Принц Маркус, вам следует подойти ко мне. Немедленно.Графиня Хелен, бросьте свое оружие… все, включая то, что храните на Слове…

Я ожидал, что при виде Хелен в нем взыграет ярость, но,видимо, недооценил стражника. Скорее в его голосе было уважение – как кнеожиданно ловкому и сильному противнику.

Никто не сделал ни шага. Стояли мы на свету, прекраснаямишень для начинающего стрелка, и деваться было совершенно некуда. Из дилижансавысунулась Луиза, с ужасом посмотрела на стражу, стала неуклюже спускаться.

– Подойдите ко мне, принц. Остальным бросить оружие, –повторил Арнольд.

Терпение в его голосе было такое, словно он способен был доутра нас уговаривать, пока мы от усталости не свалимся.

– Не делайте этого! – крикнул Марк. Посмотрел на стражников,попытался придать голосу властность: – Я младший принц Дома! Повелеваюпропустить нас!

– Сегодняшним указом Владетеля вы, принц, лишены всех прав.Смиритесь.

Арнольд сделал еще шаг, протянул руку, словно приглашаяМарка взяться за нее. И я вдруг понял, что выстрелю в офицера.

Стражники начнут стрелять в ответ. И скорее всего все вменя. Пулевики у них простые, однозарядные, такие специально для Стражи делают,в городах службу нести. Начнется паника – и будет шанс, пусть маленький, уХелен и Луизы увести Марка, скрыться, свинцом и сталью проложить себе путь…

Я поднял пулевик и спиной почуял, как притянул все стволы.Арнольд с любопытством посмотрел на меня, покачал головой:

– Тебе лучше сдаться мне, Ильмар-вор. С минуты на минутуздесь будут святые братья. С ними тебе лучше не встречаться.

– Ты не понимаешь, Арнольд. – Его лицо было на линии ствола,и я вдруг понял, что попаду, и в этот раз могучий офицер упадет бездыханным. –Не во мне уже дело…

Глаза стражника расширились. Он не верил, что я станустрелять… не дурак же, понимаю, что с толпой не справиться… не верил, до этогомига.

– Не во мне, – повторил я, давя на крючок.

– Нет! – крикнул Марк и бросился вперед, между мной иАрнольдом, но выстрел уже нельзя было остановить, мой палец коснулся спусковогокрючка, потянул – в тот миг, когда мальчишка, вставший между нами, вскинул рукии губы его шевельнулись.

Я вдруг почувствовал, как судорожно сжалась моя рука, какногти впились в кожу. В моей руке не было больше пулевика. Из рук Арнольдаисчез меч.

Холод прокатился по улочке, испуганно заржали лошади, скоторых исчезла упряжь. С дилижанса будто срезало передние колеса, и онзавалился набок, закричали перепуганные пассажиры. Стражники, оставшиеся в одинмиг с голыми руками, дергались, словно в безумном танце, ощупывая себя,оглядываясь, пытаясь понять, кто же их обезоружил.

Марк забрал в Холод все, что только могло послужитьсмертоубийству. Забрал, даже не прикасаясь, даже не глядя – одним усилием. Но,видно, это далось непросто.

Ноги у мальчика подкосились, и он рухнул на мостовую. Луизабросилась к нему.

Вокруг творилось что-то невообразимое. Уже и до самых тупыхдошло, что Маркус сказал Слово – и Слово это невиданной силы и возможностей.Несколько стражников побежали, двое рухнули на колени, двое вдруг затеялибезумную драку друг с другом.

Я смотрел на Арнольда. Сейчас, когда мы остались без всякогооружия, он стал еще более опасным противником. Данная ему от природы мощь кудакак превосходила мои силы. Короткий миг мы разглядывали друг друга, потомофицер сделал шаг вперед, взял из рук Луизы безвольное тело Марка –настоятельницу точно ураганом отнесло в сторону.

– Надо уходить… Ильмар… – Его голос плыл, ломался, как и онсам сейчас. – Надо… уходить. Святые братья будут здесь вот-вот.

Хелен и Луиза глядели на него, не в силах поверитьпроисходящему. Один из стражников вдруг метнулся к ним – то ли помрачившийсярассудок вспомнил какой-то приказ, то ли он просто не нашел иного направлениядля бегства. Арнольд, не оборачиваясь, выкинул руку, стражник напоролся на нее,хлюпнул и упал с окровавленным лицом.

Четвертый сподвижник присоединился к нам.

Как встарь, как две тысячи лет назад, после такого же Слова,но прозвучавшего тогда первый раз…

Но почему-то я видел перед собой не пустеющую на глазахулицу, не обращенного к правде Арнольда, не лишившегося сознания Марка, а серуюледяную равнину и человека, прикрученного к столбу, застывшего в последнейпопытке поднять взгляд к небу.