силах отдернуть руку. Мать ничего не замечает, Веня с Сеней залипают в телефонах.

— Ты бледная, иди к себе, я вызову доктора.

— Не надо доктора, все хорошо.

Мою кисть сжимают сильнее, наконец, выдергиваю ее из рук мужчины, встаю, медленно выхожу из гостиной. Сама больше не хочу находиться с этими людьми.

— Да что с ней может быть, Виктор?

— Она горячая, наверное, температура. Тебе налить еще вина?

— Да, конечно, любимый.

— А давай мы поиграем с ней в доктора, эй, Сашка, я вылечу тебя от всех болезней, — Веня кричит вслед. Идиот несчастный.

— Закрой свой рот и ешь, — это уже грозный приказ его отца и удар кулаком по столу. — Ты мне сейчас расскажешь про свои успехи и про тот случай с наркотой в клубе. А ты Всеволод, о то, как поцарапал новую машину.

Но отчего-то даже то, что Сеня и Веня сегодня получит хорошую взбучку, меня не радует. Сижу в своей комнате, за окном майский дождь, у Жданова красивый дом, но совсем нет вкуса: белые колонны, позолота, ковры, хрусталь.

Детские комплексы, выращенные на нищете, дали о себе знать, он хочет все и сразу, заполнить свою жизнь дорогими, но не всегда красивыми вещами. Моя мать как раз одна из таких вещей, только в спальне, теперь у нее накачанные губы, грудь третьего размера и ни одной морщины на лице.

Не заметила, как задремала, а проснувшись, поняла, что я не одна.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Дядя Витя сидит на краю кровати, я одергиваю задравшееся платье. Сколько он вообще здесь находится?

— Что вы здесь делаете?

Не отвечает, лишь включает лампу, он точно не пьян, осознанный, но странный взгляд, сухие губы, он сглатывает, кадык дергается на шее. Я двигаюсь по кровати выше, убирая распущенные волосы с лица.

— Где мама?

— Ты очень красивая девушка. Ты знаешь об этом?

Я не хочу отвечать на его вопросы.

— Подвинься ближе, я тебя не обижу.

— Нет.

— Ты ведь знаешь, что моем доме никто не говорит мне слово «нет».

— Я буду кричать, не трогайте меня.

— Конечно, будешь, еще сильнее, чем твоя мать, когда я ебу ее в зад.

А вот сейчас я вижу его настоящее лицо: извращенца, насильника, морально больного чудовища. В глазах блеск, бледное лицо, руки дрожат.

Мужчина дергает меня за ноги на себя, высоко задирает платье, рвет трусики. Я реально ничего не успеваю сделать, вскрикиваю, но горло сдавило спазмами, страх парализовал все тело.

Мне бы кричать, звать мать хоть кого-нибудь, но я лишь хриплю и отбиваюсь как могу. Платье задирается до самого горла, Жданов накрывает ладонями грудь, другой рукой раздвигая ноги, трогая бедра.

— Ты не представляешь, как я давно хотел это сделать. Сука, как озабоченный придурок, хотел видеть грудь своей падчерицы, трогать ее, ласкать, целовать. А ведь у меня может быть любая баба, самая красивая, на все согласная. А я, закрыв глаза, вижу тебя.

— Не надо, не трогайте меня. Пожалуйста.

Чувствую, как по щекам текут слезы, как немеют пальцы и напрягается каждая мышца в теле.

— Сама виновата, ну давай же, девочка, я знаю, ты уже девушка, месячные были, давай, я все для тебя сделаю, все на свете.

— Нет…нет…не надо.

Резко просыпаюсь, сажусь, тру горло, вытираю слезы, часто дышу. Давно не было этого сна, почти целую вечность.

Включаю ночник на будильнике семь часов, дочки нет в своей кроватке, откидываю покрывало, вся спина мокрая, хочется пить.

— Саша? Ты проснулась? — в комнату заглядывает бабушка.

— Да, где Ангелина?

— Саша, там пришел мужчина, говорит, что с работы.

— Мужчина?

ЧАСТЬ 17

Двадцать три…двадцать четыре…двадцать пять.

Мышцы наливаются, чувствую легкую боль, еще два подхода, и можно в душ. Зажав крест зубами, отжимаюсь от пола, смотрю в одну точку, в узор на ламинате, имитирующий дерево.

Физическая нагрузка делает голову ясной, а мысли — чистыми. Три дня, а меня уже задрал этот город и головняк Захара. Как вспомню, что было пятнадцать лет назад, так рука тянется к стволу, которого у меня нет.

Вот странное совпадение, Тимур Тагиров, начальник службы безопасности огромного финансового холдинга, в подчинении которого куча народа, от охранников в офисах до личных телохранителей генерального директора, а без оружия.

Тридцать восемь…тридцать девять… сорок.

Легко поднимаюсь, разминаю кулаки, пот стекает по спине, мышцы гудят, большими глотками пью воду из бутылки.

Снова беру телефон нашей супердорогой проститутки, хотя нет, она на нее изначально не тянула, а уж после той информации, что удалось собрать в короткие сроки, все становится запутаннее и интереснее.

Никакой блокировки экрана, старый смартфон, в нем куча фотографий ребенка, маленькой девочки. От самого ее рождения — в розовом конверте и веселых ползунках с утятами, до последнего снимка, где она с остриженными до плеч волосами обнимает плюшевого единорога.

Глаза у девочки красивые, синие, но грустные. А все ее фото вперемешку с больничными выписками, заключениями, рецептами. Кое-где с ней пожилая женщина, и совсем мало фото с мамой, я насчитал три.

Красивая девушка, тонкие черты лица, темные волосы, карие глаза, трогательная и ранимая.

Твою же мать.

Вот когда смотрю на нее, на душе, которую я чувствую крайне редко, становится очень хреново.

Из нее проститутка или шлюха, как из меня выпускник консерватории, а уж тем более подсадная утка для Шумилова. Что она вообще может? Что она должна была сделать, если уж она именно та, за кого ее принимает Захар?

Откладываю телефон, еще два подхода. Думай, думай Тимур, тебе голова нужна сейчас, чтоб не в прицел винтовки пялиться, а соображать, не принимая поспешных решений.

Аукцион, господи, как Шума вообще забрел туда? Из всего дерьма он выбрал самое интересное. Сафронова нет в городе, летит с курорта, а сам, сука, говорил, что все у него схвачено. Сбежала крыса.

Захар все моментально связал в одну цепочку: девчонку, Сафронова, накаты на бизнес, последние провальные сделки и упущенные тендеры. Никому не верит друг, ни одной живой душе на этой земле, думаю, даже мне.

Горячая вода расслабляет, закрываю глаза, опираюсь о стену душевой.

Я помню ее глаза, в них было любопытство и ни капли страха. Девочка лет десяти с распущенными темными волосами. Она сидит в углу, на полу, пафосный ресторан, свадьба, я предложил ей посмотреть рыбок.

Улыбаюсь.

Что она ответила?

Напрягаю память, я помню каждый свой заказ, каждого клиента, число, дату, человека и маленькое отверстие между глаз.

Август, двадцатое число, ресторан «Столица», Климов. Свадьба Жданова Виктора