Но только в ходе сражения при Фалькирке большие луки заметно вошли в историю войн. Эдуард I, уже знакомый с мощью уэльских луков, имел в своем войске подразделение уэльских лучников. Эти его былые враги (Уэльс был покорен сравнительно недавно) причиняли ему немало неприятностей и даже после изрядной «замятии», в ходе которой погибло несколько священников, взывавших к миру и спокойствию, пригрозили ему тем, что собираются переметнуться на сторону шотландцев. К счастью для англичан, они в конце концов отказались от своего намерения.

Уильям Уоллес, борец за свободу Шотландии, выстроил своих не защищенных доспехами копьеносцев, составлявших большую часть его армии, плотными массами, подобно «ежам» швейцарцев. Его собственные лучники (шотландские лучники, как представляется, никогда не пользовались высокой репутацией) были рассредоточены между копьеносцами, а их тыл прикрывало небольшое подразделение конницы.

Английские конники пошли в атаку – одно подразделение начало широкий фланговый обход, огибая болото. Другое, под командованием епископа Дурхемского, осталось на месте, поджидая подхода короля с основной массой войск. Бароны, с типичным для них смирением и дисциплиной, умоляя епископа оставить выстроившихся воинов и сотворить мессу, атаковали шотландских копьеносцев и были отбиты, понеся многочисленные потери. Другое подразделение конницы, пошедшее в обход, постигла такая же участь, но король, памятуя о преподанных ему уроках на холмах Уэльса, ввел в бой своих лучников. Шотландские лучники и валлийская конница были рассеяны еще во время первой атаки, и теперь беззащитные копьеносцы стояли под смертоносным дождем стрел, врезающихся в их плотные ряды.

Но доблестные шотландцы неколебимо сохраняли строй, несмотря на все бреши, образующиеся в их рядах. Когда же в атаку пошли тяжеловооруженные конники, они не выдержали. Оставшиеся в живых обратились в бегство, а Уоллес был пленен – чтобы претерпеть мучительную казнь и обрести незаслуженную смерть.

Это сражение стало образцом для всех последующих побед, с примечательным исключением при Бэннокберне[11] (1314). Аналогичная тактика была повторена при Хэлидон-Хилле (1333), Нэвиль-Кроссе (1346), Хоумилдоне (1402) и Флоддене (1513). В каждом из этих сражений наступление упрямых шотландских копьеносцев было остановлено контратаками конницы, а затем их отряды уничтожались градом английских стрел. Так что хвастливые слова английских лучников «Мы носим у себя на поясе жизнь двенадцати шотландцев» не были преувеличением.

Своим же катастрофическим поражением при Бэннокберне англичане целиком обязаны отвратительному командованию со стороны Эдуарда I. Шотландский король Роберт Брюс смог бросить массу своих копьеносцев на не успевших выстроиться в боевой порядок англичан. Лишь небольшая часть английских лучников открыла было стрельбу, как сразу же, не имея прикрытия, была уничтожена шотландскими рыцарями. Остатки армии обратились в бегство, многие из пытавшихся переплыть реку и спастись на другом берегу утонули.

Преподанный урок показал – чтобы действовать эффективно, лучники должны быть прикрыты, особенно от неожиданной конной атаки с незащищенных флангов. По счастью для английской армии, следующий Эдуард был в достаточной мере солдатом, чтобы это понимать, и сражение, в котором он продемонстрировал всю смертоносную мощь английских лучников, стало шедевром полководческого искусства.

Подробности претензий Плантагенетов на французский трон запутанны и скучны, а предварительные обстоятельства, приведшие к битве при Креси, совершенно не важны для данного повествования. Следует только сказать, что в 1346 году Эдуард III собрал свою армию для отпора гораздо более мощным французским силам, которыми командовал король Филипп VI из династии Валуа. Исследователи расходятся в оценках численности противостоявших друг другу сил. Современный событиям историк Фруассар определяет английские силы в 2300 рыцарей и тяжеловооруженных пехотинцев, 5200 английских лучников и 1000 уэльских легких пехотинцев (большие луки, похоже, считались теперь английским оружием, а уэльсцев полагали легковооруженным прикрытием). Общее число английских сил – с грумами, слугами, обозниками и прочими – составляло, по всей вероятности, около 11 000 человек. Французы, по разным оценкам, располагали армией в 60 000 человек, в их число входило 12 000 рыцарей и тяжеловооруженных пехотинцев, 6000 наемных генуэзских арбалетчиков, 20 000 вооруженных ополченцев и обычная толпа, всегда сопровождавшая феодальную армию. Были здесь и отряды рыцарей со слугами из Люксембурга, Богемии и других частей Священной Римской империи.

Эдуард выстроил свою армию в три группы, или рати. Юный принц Уэльский занял свое место во главе правой рати, графы Нортхэмптон и Арунделл встали слева, третью же рать король оставил в резерве. В каждой из этих ратей центр удерживался спешенными рыцарями, на каждом из флангов находились лучники. Королевская рать вообще не была введена в действие, так что вся слава этого дня пришлась на 1600 облаченных в броню уэльсцев и 3000 с небольшим лучников первых двух ратей.

День уже клонился к вечеру, когда приблизились французы, и было решено устроить армию на ночевку, а утром построить ее в боевой порядок. Однако не так-то просто было отдать приказ и добиться его выполнения той неорганизованной толпой, которой командовал французский король.

«Король отдал приказ, чтобы исполнить такое решение, – записал Фруассар, – и два маршала понеслись вскачь, один перед фронтом войска, другой вдоль его тылов, выкрикивая: «Остановить продвижение, во имя Господа и святого Дионисия!» Передовые отряды остановились; но шедшие сзади заявили, что не остановятся, пока не поравняются с первыми. Когда же остановившиеся передовые почувствовали, что задние напирают на них, они снова пошли вперед, и ни король, ни маршалы не смогли остановить их, поэтому они двигались без всякого строя, пока не оказались в виду неприятеля».

Англичане, спокойно сидевшие на траве, при приближении французов поднялись и выстроились в боевой порядок. Французский король, увидев, что теперь сражение неизбежно, приказал генуэзским арбалетчикам выдвинуться вперед, с тем чтобы находившиеся за ними тяжеловооруженные пехотинцы смогли выстроиться в боевой порядок для атаки. Как и вся французская армия, двигавшаяся маршем с самого раннего утра, генуэзцы изрядно устали. Они начали жаловаться, что-де «они не в том состоянии, чтобы сегодня сражаться». К тому же прошел ливень с грозой, отчего тетивы луков намокли и частично потеряли свои свойства. Затем, уже совсем к вечеру, лучи заходящего солнца стали светить прямо в лицо французам.

«Когда генуэзцы заняли некое подобие строя и стали приближаться к англичанам, они издали боевой клич, чтобы напугать врагов, но те спокойно стояли и, похоже, не обратили на крики никакого внимания».

Картина была впечатляющей: молчаливые ряды англичан, солнце, светящее им в спину, и длинные тени вниз по склону холма; плотная масса генуэзцев, наступающих со своим неуклюжим оружием в руках наперевес; лучи солнца, бьющие им в лицо и играющие на начищенном оружии, латах, накидках рыцарей и на полощущихся стягах французского авангарда.