Первый эшелон дрогнул и откатился назад именно тогда, когда приближался второй, и при этом возникла неизбежная сумятица – усталые и израненные люди пытались пробиться сквозь строй свежих воинов, стремившихся навстречу им. Ужаснувшийся их виду второй эшелон преуспел не больше, чем первый, а третий смешал ряды и благоразумно отступил, не нанеся удара.

Число сражавшихся с каждой стороны так же, как и раньше, было неравным – в соотношении более чем четыре к одному в пользу французов, – а число убитых и раненых в еще большей степени несопоставимо. Потери французов достигали восьми тысяч человек из благородных фамилий, в их числе были коннетабль Франции, три герцога, пять графов и более ста баронов, причем еще тысяча человек были взяты в плен. Потери англичан составили тринадцать рыцарей и тяжеловооруженных воинов, в том числе герцог Йоркский, и около ста лучников и пехотинцев.

Притом что происходила ожесточенная рукопашная схватка, такое малое число погибших и раненых среди английских рыцарей и тяжеловооруженных воинов удивляет. Безусловно, французы, добравшиеся до английских линий, понесли изрядные потери от лучников и устали за то время, пока брели по грязи. Безусловно также, что упавшие от ран или усталости английские рыцари остались в живых, тогда как упавшие французы были прикончены ударом кинжалов под мышку или сквозь щель забрала. Но даже при всем этом такое невероятное неравенство в потерях может быть объяснено только тем, что потери, вызванные огнем лучников, были чрезвычайно значительными.

С одной стороны, пешая атака имела больше шансов на успех, чем такая же атака конной рати. Лошадь гораздо более уязвима, чем облаченный в броню всадник, гораздо легче впадает в панику, будучи ранена или испугана, а упав на землю, начинает биться, становясь опасной преградой на пути других всадников. С другой стороны, чтобы сократить опасность поражения стрелами во время наступления, следует за как можно более короткий срок пересечь простреливаемое пространство, а скользящие и спотыкающиеся французы во время сближения с англичанами представляли собой идеальную цель для нанесения удара.

Также неопровержимым фактом является и то, что до появления на поле брани огнестрельного оружия потери побежденных намного превышали потери победителей. Число погибших в ближнем бою – грудь с грудью – могут быть весьма значительны, но они чаще всего примерно равны с каждой из сторон. Лишь когда один из противников не выдерживает и пускается в бегство, начинается настоящая бойня.

За Азенкуром последовали новые поражения французов: Краван (1423), Вернёль (1424), Сен-Джеймс-де-Беврон (1426) и Рувр (1429). Репутация английских лучников выросла до такой степени, что французы бывали уже наполовину побеждены, еще не вступив в битву. Но в 1422 году умер Генрих V, и неприязнь между домами Ланкастеров и Йорков переросла в открытую войну. Эта Война Алой и Белой розы, в ходе которой аристократия едва не уничтожила самое себя, не давала вести полномасштабные боевые действия во Франции. Незначительные силы, действовавшие там, остались без внимания, причем как раз в то время, когда боевой дух французов стал укрепляться (у англичан же соответственно падать) благодаря их вере в сверхъестественное могущество девственницы, прозванной Жанной д'Арк. Французы считали ее святой, англичане – ведьмой, но влияние ее на моральный дух обеих сторон было несомненным.

На первый план военных действий во Франции выдвигался теперь новый тип профессионального воина, и новая тактика использовала слабость положения англичан. Так, в отличие от швейцарских пикинеров, ударная тактика которых всегда требовала атаки неприятеля, англичане добывали свои победы, пребывая в обороне. Французские военачальники в конце концов стали понимать, что наступать на английские войска, когда лучники имеют время, чтобы, стоя в строю, натянуть лук и вбить в землю свои колья, означает призывать собственное поражение. Но страну нельзя завоевать, используя оборонительную тактику, а комбинация лука и подобного копью оружия так и не была никогда разработана.

Поражение англичан при Патэ (1429) снова подтвердило, что лучники, не имеющие прикрытия и оставшиеся без поддержки, вполне могут потерпеть поражение в случае внезапного нападения. Столетняя война шла к своему завершению и закончилась бы тем, что в руках англичан остался бы только Кале. Но длинные луки оставались столь же смертоносны, как и прежде, и лучники с эмблемами Йорков и Ланкастеров посылали свои стрелы в своих соотечественников со столь же смертоносным эффектом, что и во франков или скоттов.

Длинные луки англичан продолжали все еще оставаться самым смертоносным метательным оружием в мире, когда Генрих VIII продемонстрировал свою отвагу в качестве лучника на «Поле из золотой парчи». «Великолепный лучник и сильный воин», – писал о нем один современник-француз. Генрих также издал ряд эдиктов, требовавших от его подданных постоянно практиковаться в стрельбе из лука и на расстоянии от цели не менее одного фарлонга (200 метров). И в самом конце столетия это известнейшее старое оружие английского образца в последний раз появилось на поле брани. Силы, собранные в Девоншире для отпора Великой армаде, имели в своем составе 800 луков, тогда как число единиц огнестрельного оружия составляло 1600.

В 1590 году сэр Роджер Уильяме писал в своей книге «Краткий обзор войн»: «Что же касается лучников, то я лично убежден в том, что 500 мушкетеров более пригодны на поле боя, чем 1500 лучников… Доводы мои следующие: среди 5000 лучников вы не сможете найти 1000 хороших стрелков; если же они пробудут в полевых условиях от 3 до 4 месяцев, то вы не сможете найти и 500 человек, способных сделать меткий выстрел…»

В 1595 году Тайный совет (совещательный орган при монархе) постановил, что лук больше не должен состоять на вооружении армии, и свист стрел перестал звучать на полях сражений. «Мерзкая селитра» наконец-то одержала победу.

Победы, добытые лучником, стали теперь достоянием истории, но какое влияние оказали они на самого лучника? Самое главное, что они сделали его тем воином, которым он был. Частично ответ заключается в самом оружии. Лучник не рождался за ночь. Необходимы были долгие годы тренировок, чтобы обращаться с луком так, как это делали англичане. Даже больше чем просто тренировок – с луком надо было провести всю жизнь. Многие из читателей этой книги наверняка помнят прекрасный роман Артура Конан Дойля «Белый отряд». В нем один из героев вспоминает двух маленьких мальчиков, «каждый из которых держал в левой руке палку; они стояли молча и неподвижно, напоминая статуи». Так маленькие мальчики вырабатывали твердость руки, а став более взрослыми, учились «натягивать тетиву не силой руки, как это делали стрелки других народов, но силой всего тела». Такое могло происходить только в стране, где у крестьянства было в обычае иметь оружие и, более того, в которой закон требовал от них практиковаться во владении им. (Во времена правления Эдуарда III вышло несколько указов, в которых предписывалось, чтобы по всей стране мужчины практиковались в стрельбе из лука по воскресеньям и праздникам. Для обеспечения реализации этих указов все другие виды спорта были запрещены законом. Тогда же законом стали регулироваться цены на луки и стрелы.)