Когда Александра узнала, что ее отправляют наложницей к османскому султану, она объявила всем настоящую войну. «Я не знаю никаких Османов и не хочу никаких их сыновей. Здесь мой родной дом. Матушка хана была мне матерью, Ай Бала – старшей сестрой. Неужели хану стало так тесно во дворце, что он хочет изгнать меня из родного гнезда?» – целыми днями причитала она. От криков Александры во всем дворце никому покоя не было. «Какую оплошность я совершила, что сестричка моя хочет с глаз долой меня прогнать?» – плакала она. Мерзука пыталась ее успокоить, но попытки заканчивались новыми царапинами на лице служанки. Когда наступил день отъезда, Александра продолжала кричать: «Матушка, они собираются отдать меня старому султану. Посмотри, что они делают со мной, встань из могилы!» Наконец терпение Мерзуки лопнуло:

– Вот ты глупая, да какой такой старый султан! Султану Сулейману еще тридцать зим не исполнилось. Европейские правители отправляют к нему самых красивых своих дочерей, чтобы они завоевали его сердце. А ты пытаешься оттолкнуть от себя свою удачу. Все, хватит причитать, собирайся в дорогу.

Александра успокоилась, но не из-за криков Мерзуки, а из-за того, что османскому Сулейману еще не исполнилось и тридцати зим. Сидя в углу и шмыгая носом, она вдруг вспомнила слова, которые велела ей запомнить Гюльдане Султан: «Крепко держи то, что взяла. Бери то, на что положила глаз. А то, что схватишь, не отпускай». Интересно, стоил ли Сулейман того, чтобы его хватать и не отпускать? А если Мерзука права? Если Александра отталкивает от себя свою удачу? А что, если крымский хан, который в последние месяцы то и дело встречался ей в коридорах дворца, рассердится на нее и прогонит? Что, если ей придется снова скитаться? Эти мысли огорошили ее. Ей вспомнились прокопченные комнаты постоялых ханов, грязные засаленные постели, похотливые взгляды сомнительных людей.

Когда возмущение Александры прекратилось, покой вновь вернулся в Бахчисарайский дворец. Ай Бала Хатун пришла навестить путешественницу в Стамбул. Казалось, будто в их прощальных объятиях чувствуется холодок. Хотя на самом деле обе женщины имели схожую судьбу. Мать хана тоже некоторое время была наложницей Менгли Гирей Хана. И разве она не отправила свою дочь Айше Султан, несмотря на все ее слезы и уговоры, в гарем султана Селима? Айше, родив двух дочерей, уступила свое место в сердце Селима другой женщине, которая родила ему сына. И та женщина сейчас стала матерью падишаха. А как жила Ай Бала Хатун? Разве мало она пролила слез, прежде чем родила Мехмед Гирею сына и перестала быть простой наложницей? А что сказать о Гюльбахар Махидевран Хасеки, возлюбленной султана Сулеймана? В конце концов, она была всего лишь простой наложницей. Однако она подарила Сулейману шехзаде и стала самой влиятельной женщиной в османской династии после Валиде Хафзы Султан. Теперь и Александра отправлялась по этому пути. Ей предстояло либо исчезнуть, как несчастной дочери Гюльдане Султан, Айше, либо стать матерью падишаха.

Казалось, они обе думали об одном и том же. Холодный ветерок, задувший между ними, стих. Они обняли друг друга, словно сестры, и расцеловались. Ай Бала, нежно гладя Александру по голове, проговорила: «Поезжай, Александра. Да хранит тебя Аллах. Да хранит он тебя на всех путях, куда приведет тебя судьба. Не поминай лихом свою матушку Гюльдане Султан и ее невестку, твою старшую сестру. Роди падишаха в османском дворце, куда ты войдешь как наложница, чтобы душа Гюльдане Султан возрадовалась после несчастья бедной Айше».

Сейчас, стоя на палубе корабля, паруса которого раздувал северный ветер, Александра плыла навстречу своей новой судьбе. Снизу раздавался плеск волн, ударявшихся о борта.

Девушка смотрела, как, словно огромный огненный шар, заходит на горизонте солнце, таявшее в желто-золотой воде.

Глядя на темневшие облака, Александра прошептала: «Я еду к вам, Османы. Жди меня, Сулейман».

Зима, 1521 год

Осень оказалась для Александры нескончаемым кошмарным сном. Как только они прибыли во дворец, какие-то мужчины в черном, с женскими голосами, оставили ее и Мерзуку в просторном помещении. Хотя день был в самом разгаре, там царил полумрак. Откуда-то внутрь проникали пыльные столбы солнечного света. Когда Александра с Мерзукой привыкли к полутьме, то заметили, что помещение разделено на комнаты, которые заполнены прекрасными молодыми женщинами. Мимо них прошла дама. Шелестя длинным кафтаном, надетым поверх шаровар, она попыталась скрыть лицо красной шелковой вуалью, свисавшей с ее странного головного убора. Но усилия ее были напрасны, потому что Александра с Мерзукой сразу заметили, что глаза у женщины красны от слез.

Усевшись возле одной из комнат, они принялись ждать. Александра ни на минуту не выпускала из рук свою сумку с приданым. Куда делся сундук с подарками Ай Балы Хатун, она не знала. Все, что у нее было в этом чужом для нее мире, она держала в руках.

Обе растерянно смотрели по сторонам.

В пространстве гарема царил гул женских голосов. Александра прислушивалась и ничего не понимала. Все говорили на незнакомых ей языках.

Итак, обе ждали, что кто-то придет и займется ими. Но ожидание было напрасным. Сколько времени минуло? Один час или пять? Пыльные столбы света изменили направление. Когда Александра с Мерзукой только оказались здесь, то свет шел из окон слева, а сейчас он светил справа. Кажется, цвет лучей начал меняться от желто-золотого к рыже-алому. Наверное, близился вечер. Александра чувствовала, как постепенно вскипает ее гнев. Она подошла к одной красивой девушке, которая напротив в одной из комнат держала над горячими углями мангала джезву.

– К нам кто-нибудь когда-нибудь подойдет?

Девушка изумленно подняла голову. В ее глазах читалось волнение. Александра заметила, что девушка не понимает ее. Указывая на себя, она терпеливо повторила несколько раз: «Меня зовут Александра. А-ле-ксан-дра. А вон ее – Мерзука. Мер-зу-ка».

Девушка поставила джезву на длинной ручке на угли.

Вышла другая девушка, услышавшая их разговор. Ее черные, как смоль, волосы покрывала белая вуаль.

– Мы ждем уже много часов подряд. Мы голодны, хотим пить, устали. Неужели нами никто не займется?

Голос Александры звучал достаточно громко. Ей не удалось сдержать кипевший в ней гнев. И хотя девушка, стоявшая у мангала, поднесла палец к губам, Александре теперь было на все наплевать.

– Меня зовут Александра! – прокричала она. – Александра-Анастасия Лисовская. Я из Крыма.

Гул голосов внезапно стих. Голос Александры достиг всех комнат. Отовсюду показались головы, пытавшиеся понять, что происходит. Теперь не было слышно ничего, кроме шороха тканей.

Попытки Мерзуки успокоить Александру ни к чему не привели. Она закричала, обращаясь ко всем смотревшим на нее девушкам и женщинам: «Разве так Османы встречают дочь Гюльдане Султан, матери крымского хана Мехмеда Гирея, и сестру ее невестки Ай Балы Хатун?»

В ответ зазвучали изумленные женские голоса. Александра сказала самой себе: «И зачем это я кричу, меня все равно не понимают», а вслух произнесла: «Неужели здесь никто не понимает то, что я говорю?»