Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что-то щелкнуло у нее за спиной.
Мариетта оглянулась, но рядом никого не было. По-видимому, этот звук донесся из дворца. Дворец был выкрашен в бледно-розовый цвет пионов, которые цвели в дендрарии в мае, а башни были цвета белых лилий. Маленькие движущиеся фигурки материализовались теперь в освещенных изнутри окнах, позволяющих заглянуть внутрь. Два юных принца в таких же мундирах, как у игрушечных солдатиков Дроссельмейера, сражались на мечах. Королева сидела рядом с королем на троне, оба они махали ей руками. А высоко над всеми ними, в самой высокой башне, разворачивалась самая старая из всех сказок. Принцесса. Прекрасное видение, одетое в красивое платье, кружилось перед зеркалом. Она совершала поворот за поворотом и разыгрывала мрачную волшебную сказку, оказавшись в механической ловушке. В тюрьме из шелка, атласа и газа. Когда Мариетта вгляделась пристальнее, то увидела золотую мышь, вышитую на платье принцессы, и балетные туфельки на ее ножках. Точная копия ее брошки от Картье была приколота выше сердца.
Мариетта как вихрь вылетела обратно на сцену.
Она не замечала, как шли часы и наступила ночь, не видела, как стрелки старинных часов описывали круги. Она потерялась в своем танце, вращалась и кружилась, пока у нее все не расплылось перед глазами. Она была полна решимости исполнить идеальное фуэте, отчаяние ее росло, как морской прилив, выливалось в серию прыжков через всю сцену, которые уносили ее все выше и дальше, а невидимый оркестр поглощал ее боль, пока ее снова не охватила злость и пузырьки нового чувства не вскипели и поднялись на поверхность. Чувства ярости.
Губы ее изогнулись в новой улыбке, полной обещания.
Затем в глубине бального зала раздался другой звук, и ее улыбка застыла. По-видимому, она уже была не одна. Она отдернула бархатный занавес и увидела стоящего там Дроссельмейера.
Мариетта в изумлении отступила назад.
– Доктор Дроссельмейер, вы меня очень напугали. Я не думала, что в такое время гости еще здесь.
– Прошу меня извинить. – Взгляд его ледяных глаз скользнул по ее тонкому платью сверху вниз. – Я надеялся сегодня вечером остаться с вами наедине на несколько минут перед тем, как вы сбежали.
– А что могло быть настолько важным, что вы хотели обсудить это именно сегодня вечером? – спросила она таким резким тоном, на какой не решилась бы за несколько недель до этого.
Дроссельмейер подошел к ней ближе.
– Дорогая Мариетта, я думаю, вы уже знаете, о чем я говорю. Вы окажете мне честь стать моей женой? – Он взял ее за руку.
Растерянная Мариетта позволила ему это сделать.
– Я очень польщена вашим предложением, но боюсь, что должна отказаться.
Повисло молчание. Он крепче сжал ее руку, когда она попыталась высвободить ее, а ее щекам стало жарко от растущего смущения.
Пристальный взгляд Дроссельмейера лишал ее сил.
– Как я вам уже говорил, я нахожу способ получить то, чего сильно желаю. А вас, Мариетта, я желаю уже давно.
Мысли Мариетты разбежались в разные стороны.
– Почему, ради чего? Я не отличаюсь красотой; есть другие, гораздо красивее меня. Гораздо добрее, заботливее и гораздо богаче к тому же. Я настаиваю, чтобы вы обратили внимание на другую женщину.
– Ах, но ведь вы такое же одержимое создание, как и я. Я вижу честолюбие, стремление, желание в вашей крови. Я слышу, как все это взывает ко мне. Именно вы привлекли мое внимание, мисс Стелл. Я вами очарован. – Он произнес это звучным голосом, низким, полным колдовства. В его словах было страстное обещание.
Мариетта отступила назад, вырвала у него свою руку.
– Не возлагайте вину за это на меня, я отказываюсь взять ее на себя. Вы очень хорошо знаете, что я ничего не сделала для того, чтобы ваши мысли получили такое направление.
– Вы ведете со мной игру? – прошептал он. – Я должен признаться, что это восхитительная мысль. – Он придвинулся к ней ближе, его руки легонько опустились на ее плечи.
Мариетте вдруг стало страшно.
– Не смейте думать, будто вы имеете право вот так прикасаться ко мне. – Мариетта сбросила с плеч его руки. Его ладони скользнули вниз по ее рукам и крепче сжали ее.
Он наклонил голову к ее шее и сделал вдох.
– Я чувствую намек на гнев? Он придает вашей крови аромат выдержанного вина.
Мариетту пронзил ужас. Она старалась сохранить контроль над своим рассудком, чтобы ее голос не дрожал и не выдавал ее страха.
– Я требую, чтобы вы немедленно отпустили меня.
Он убрал руки. Мариетта зашагала на трясущихся ногах к выходу со сцены, стуча пуантами.
– Я не приму отказа, – крикнул ей вслед Дроссельмейер.
Она остановилась.
– Уверяю вас, что никогда не стану вашей невестой. Я так решила. И как бы вы часто ни преследовали меня в городе и ни проникали в мою спальню по ночам, я не изменю этого решения. Вы ведете себя как капризный ребенок, который жаждет получить игрушку, которую ему не дают. Вот единственная причина, по которой вы не можете примириться с моим нежеланием выйти за вас замуж: вами овладел охотничий азарт.
Выражение глаз Дроссельмейера изменилось, и она поняла, что ее слова попали в цель. Его взгляд стал более холодным, более яростным, улыбка превратилась в оружие.
– Возможно. И все-таки самые сладкие женщины – это самые сильные женщины после того, как их сломают.
– Вы меня никогда не сломаете.
Часы пробили полночь.
Когда стрелки встали на место, прозвучал первый звон курантов. Одновременно низкий и мелодичный, он украдкой проникал в чувства почти так же, как голос Дроссельмейера. Дроссельмейер указал рукой на старинные часы.
– Прошу, будьте моей гостьей. Я не приглашал вас сегодня в бальный зал, рискнуть войти сюда было полностью вашей инициативой. Теперь мой сюрприз уже испорчен, так почему бы вам не остаться и не понаблюдать.
Со вторым перезвоном курантов часы начали дрожать. Мариетта сделала шаг назад.
– Не думаю, что это разумная мысль. – Она спросила себя, не лишился ли он разума. Дроссельмейер сунул руку в карман пиджака и достал оттуда маленький предмет. Поднял его вверх. Это был ключ.
После третьего перезвона курантов центральная панель старинных часов открылась.
Страх Мариетты разгорался все сильнее. С быстро бьющимся сердцем она бросилась бежать по центру бального зала к двойным дверям. Они были заперты. Она прижалась
