Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мариетта посмотрела на дворец, возвышающийся над городом. Его шпиль вонзался в усыпанное звездами небо.
Женщина отошла в глубь лабиринта товаров и вновь появилась с парой валенок. Она поставила на пряничный прилавок новехонькие валенки из ярко-белой шерсти, на толстой подошве.
– Вы в вашем мире носите такие странные туфли. – Она бросила взгляд на пуанты Мариетты. – Очень красивые, но если долго ходить в них по снегу, можно очень скоро заболеть ледяной лихорадкой.
Мариетта подавила желание обхватить себя руками. Больше она ничего не могла сделать, чтобы не стучать зубами. Она высоко подняла голову и посмотрела женщине в глаза:
– Они очень красивые. Но, к сожалению, я не взяла с собой никаких денег. – Стыд окатил ее липкой волной.
– Такие, как вы, всегда без денег. – Голос женщины стал более резким. – Я с радостью обменяю их на ту безделушку, которая украшает твои волосы. – И она указала на перламутровый гребень в волосах Мариетты.
Мариетта подумала, взявшись пальцами за гребень. У нее онемели пальцы ног от холода, и она боялась их отморозить. Но гребень был усыпан искусственно выращенными жемчужинами и стоил гораздо больше, чем товар, предложенный женщиной.
– Боюсь, он мне очень дорог, так как это подарок моей матери, – осторожно возразила она.
Женщина смягчилась.
– Тогда как насчет вот этого? – Она кивнула на атласный кушак на талии Мариетты. – Или, если вы согласны обменять их, – она указала на золотые серьги Мариетты, – я дам в придачу еще и вот это. – Она нагнулась под прилавок и выпрямилась, держа в руках накидку насыщенного изумрудного цвета, отделанную золотым шитьем. Накидка выглядела плотной и теплой, и Мариетта при виде нее еще острее ощутила холод.
– Очень хорошо. – Мариетта сняла серьги.
Женщина тут же схватила их, ее глаза блестели.
– На товарах путешественников всегда можно хорошо заработать. Такой способ перемещения в другой мир таит в себе свою собственную магию. – Она пододвинула к Мариетте валенки по прилавку.
Сняв пуанты и накладку на пальцы внутри них, Мариетта почувствовала огромное облегчение. Валенки внутри были выстланы пушистым материалом, названия которого Мариетта не знала, в них ногам было так удобно, будто шагаешь по мягкому ковру. Накинутая на плечи накидка сразу же согрела ее. Она связала ленты обоих балетных туфель, повесила их на шею и поблагодарила женщину.
Та махнула рукой Мариетте:
– Да-да, вы очень благодарны, я уверена. А теперь вам нужно немедленно уходить. Дворец из замороженного сахара, может быть, и вызывает восторг своим видом, от которого у вас слюнки текут, но эти величественные залы отравлены невообразимой жестокостью.
Мариетта еще раз взглянула на далекий дворец.
– Он действительно сделан из замороженного сахара?
– Да. Сделан самим Великим Кондитером. К такому уровню мастерства стремятся все кондитеры Сахарного переулка. И такой холодный, что кожа отстает от костей.
Мариетта послушалась ее совета и пошла обратно по дорожке. Она уже провела достаточно времени в этом странном месте; Дроссельмейер, наверное, уже вернулся к празднованию Рождества. Когда Фредерик узнает о его настырном ухаживании, надеялась она, Дроссельмейера выгонят из их особняка. И все-таки она немного жалела, что не может остаться и узнать побольше об этом заколдованном городе. Она пошла медленнее и впитывала все, что происходило вокруг нее. Пышные булочки, испеченные в виде снеговиков, аромат, напоминающий те пекарни, которые она любила в Париже. Снежинки, превращенные в драгоценности, бархат с ароматом ванили. Сосуды с попкорном, испускающие причудливые завитки карамельного пара, когда продавец насыпал их в бумажные кульки. Большой прилавок, больше всех остальных, предлагал только маленькие стеклянные флаконы, испускающие сине-зеленое сияние. Рекламная вывеска гласила, что это расплавленное колдовство. Когда Мариетта проходила мимо, продавцы закрывали витрины под протестующие возгласы длинной очереди снаружи.
Свернув не туда, куда надо, она оказалась перед конюшней и остановилась. Там резвились миниатюрные олени, мохнатые, с толстыми короткими ножками и рогами, увешанными золотыми колокольчиками, которые красиво звенели. Их ветвистые рога говорили о том, что это взрослые особи, но ростом они едва доставали до коленей Мариетты. Она улыбнулась, потом отвлеклась от них и перешла по замерзшей реке на другой берег.
Огни и шум города остались вдалеке. Мариетта брела по снегу все медленнее, холод пробирал ее до костей. Ели смыкались у нее за спиной, снова обволакивая ее тишиной. Страх перед Дроссельмейером вспыхнул опять вместе с новой тревогой; поглощенная мыслью о бегстве от него, она не оглядывалась назад, чтобы посмотреть, как выглядит вход в этот мир, и она сильно сомневалась, что случайно найдет те старинные часы на куче снега, оставленные там, чтобы обозначить вход. Что, если план Дроссельмейера был более подлым, чем она думала, и ей суждено застрять в этом мире? Она была совсем сбита с толку: она не понимала, почему он отправил ее в такой восхитительный город.
Мариетта все шла и шла, пока ее не охватила уверенность, что она уже прошла больше, чем по пути сюда. Беспокойство превратилось в панику, вонзившую в нее свои шипы. В какую бы сторону она ни повернула, она видела гигантские ели и сугробы сверкающего снега. Ничто не отмечало тропу, ни света, ни музыки не доносилось до нее, куда бы она ни направлялась. Всюду был лишь бескрайний, молчаливый лес. А когда она куда-то сворачивала, то не могла потом вспомнить, куда двигалась до этого. Возможно, она ходила кругами, сама того не подозревая. Возможно, Дроссельмейер и не собирался позволить ей добраться до того милого городка. Может, он знал только этот лес.
Ее дыхание превращалось в морозный пар, она сунула руки в карманы накидки. И нащупала там что-то смятое. Мариетта нахмурилась и вытащила из кармана записку, написанную на обрывке пергамента, в который был завернут маленький мешочек. Она гласила:
«Уменьшающая пыль. Наберите ее на кончики пальцев и приложите к той части себя, которая вам нужна».
Мариетта вспомнила о крохотном носике женщины и спросила себя, не положила ли она записку в карман нарочно. Она отогнала эту мысль; женщина провернула такую сложную сделку, поэтому записка наверняка была просто забыта в кармане. Она сунула ее в карман платья, спрятала руки в бархатную глубину накидки и продолжала медленно, с трудом пробираться вперед по этому скованному морозом миру.
Глядя вверх на незнакомые ей звезды, она
