– Я готов, – ответил Борн. – По рукам?

– По рукам, – нехотя согласилась я, словно мы действительно подписали некий договор.

Договор этот уязвил меня в самое сердце, однако тяжесть потери несколько отступила. Он же будет рядом. Он останется с нами.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо-спасибо-спасибо.

Борн раздулся, раскинул крылья морского ската и заключил меня в пылкое, всеобъемлющее объятие, которое я стойко перенесла, скрывая боль и гадая, почему мне так грустно. Борн стал таким сильным, что даже невинные его порывы грозили синяками.

– Ну все, все, хватит… – пробормотала я, не отпуская тем не менее Борна.

Он облюбовал себе квартиру совсем рядом, в соседнем коридоре за углом, и в первый вечер я даже не почувствовала его отсутствия, поскольку Борн забежал поболтать, в основном о досадной нехватке ящериц в Балконных Утесах. Потом мы сыграли с ним в игру, в которую играли, когда он был еще маленьким, то есть всего несколько недель назад. Теперь он из нее вырос, однако она напоминала нам о счастливых днях, так что мы играли больше для того, чтобы выразить свои нежные чувства.

– Рахиль, Рахиль, кто же я? – Его раскраска напоминала расслабленную улыбку.

– Не могу догадаться. Я не знаю, кто ты.

– Я – белка?

– Вряд ли.

– Рыбка?

– Ручаюсь, что нет.

– Может быть, я… лис? Тайно взращенный как обычный зверь? А взаправду я – король-лис. Самый королевский из всех лисиц. Первый среди лисьего рода.

– Никакой ты не лис, – покачала я головой.

Борн по обыкновению пересказывал детские сказки. Тем утром я решила дать ему какие-нибудь книги по экономике и политике. Если удастся их раздобыть. Или какое-нибудь чтиво, типа того, что продавалось когда-то в киосках аэропортов, если только получится ему втолковать, что такое аэропорт. Наверное, это было своеобразной местью с моей стороны: ах, ты собираешься стать взрослым? Изволь быть им на все сто.

– Тогда, может быть, я… Борн?

– Ну, конечно! – воскликнула я. – Ты – Борн.

– Вот и хорошо, ведь именно так ты меня и назвала, – сказал он, всерьез или саркастически – я так и не поняла.

– А я – Рахиль.

– Нет, ты – человеческое существо.

– Может быть, я – свиная косточка, приделанная к кости руки? – предположила я, вспомнив, как моя мама в шутку переделала детскую песенку про человеческий скелет.

– Разве у свиной косточки бывают руки? Я вижу все твои кости, но не знаю, для чего они.

Прикусив губу, чтобы нервно не хихикнуть, я ответила:

– Хорош скрипеть мозгами, Борн, а то закипят. Ты же не хочешь, чтобы у тебя закипели мозги?

– Не хочу. А если мои мозги все-таки закипят, я смогу получить новые? Такие, которые будут всегда под рукой?

Шутка показалась мне довольно натянутой, я сдалась и предложила перейти к другой игре, в которой Борн, отрастив себе подобие рук, показывал на стене тени животных, а я пыталась их угадать. Потом наступала моя очередь, но человеческие руки были слишком неуклюжи по сравнению с его ловкими щупальцами.

Довольно долго, пока Борн не пригласил меня к себе, я считала, что он все еще продолжает играть, выясняя, что значит быть личностью. И утешалась, воображая себя наперсницей Борна, а Вика – злоумышленником, который только и мечтает, как бы подкрасться к моему воспитаннику и подслушать его беседы с воображаемыми ящерицами.

Мысль о том, что Вик мог знать о Борне куда больше меня, казалась смешной.

Вик довольно скоро обнаружил, что Борн перебрался в другую квартиру и усмотрел в этом новое доказательство, что тот опасен. Однако куда более насущной проблемой для меня стала необходимость следить за своим языком, чтобы не упоминать при Борне о городе, поскольку интерес ко всему находящемуся вне Балконных Утесов всецело его захватил. Впрочем, со временем я бы в любом случае потеряла контроль над ситуацией. Не важно, остались бы мы жить вместе и сдержал бы Борн свое слово или нет, у него все равно появился бы соблазн выбраться наружу.

– Какая рифма к слову «паршивый»? – спросил он как-то.

– Счастливый?

– Нет, «отстой».

– Никакая это не рифма к «паршивый».

– Но оно рифмуется со словом «городской», а то, в свою очередь, – со словом «счастливый».

– Неправда.

– «Правда» рифмуется с «фактом».

– Ну, разве что в каком-то смысле.

– А «факт» рифмуется с «городской» и «счастливый».

– В таком случае и «городской» и «счастливый», вместе взятые, рифмуются с «заключением».

– Ты согласна с моим заключением?

– Борн…

Его перекрученные рифмы были похожи на плохие трехмерные каламбуры, скучные и очень часто сортирного свойства или, как выражался сам Борн, – «натурного, что рифмуется с культурного». Причем его мысли всегда вращались вокруг одной и той же идеи. А именно, что я должна отвести его в город.

Но я проявляла твердость и не спешила брать Борна с собой, хотя иного выхода, судя по всему, у меня не было. Для начала я раза два вышла в город в одиночку, хотя так и не отважилась на волнующе-опасную экспедицию по телу спящего Морда. По сути, я выторговала у Борна это время, пообещав, что в третий раз мы выйдем в большой мир вместе. И я стану там его наставницей, пусть даже сама все еще продолжала учиться.

Итак, я дважды выходила на улицы и оба раза думала о себе как о приманке. Я перестала верить в собственные ловушки и в свою способность замечать чужие. Сделалась приманкой, вроде тех мертвых астронавтов, которые никогда не падали на Землю, но выглядели так, будто упали. Быть приманкой означало постоянно думать о тех, для кого я ею стала, а также о том, что может соблазнить того, кто увидит во мне эту самую приманку.

Мне было двадцать восемь, и я прибыла сюда из другой страны. Копалась в мусоре ради того, чтобы выжить, а в свободное от поиска полезных биотехов время заботилась о своем негуманоидном ребенке. Умела пользоваться оружием и за милю чуяла ловушки. Взамен школярского образования получила неплохое домашнее, по крайней мере, прекрасно умела читать. Под руководством Вика выращивала в ванне всякие съедобные штуки. Короче, не девица, а сокровище. Каждый раз, выходя из дому, я прикидывала, кто может наплевать на столь многообещающий послужной список и решит добыть себе малость белка, или воспользоваться моими навыками, или, напротив, захочет, чтобы их носительница исчезла в небытие.

Вернувшись из обоих походов с добычей для Вика, я пришла к выводу, что полностью восстановилась, а также что вроде бы восстановились и наши отношения. У меня больше не оставалось предлогов для того, чтобы не брать Борна с собой.