Мальчик ткнул мороженым прямо в рукав его светлой куртки. Кусок шоколадного пломбира медленно, словно издеваясь, соскользнул к локтю, оставляя за собой широкий жирный след.

Денис вскочил, схватил салфетку и принялся растирать ею пятно, но это было совершенно бесполезно. А мальчишка сорвался с места и выбежал на улицу.

Конечно, за ним вдогонку бросился официант, но разве такого догонишь.

Шаранин расплатился с мальчишкой и теперь наблюдал, как Денис прошел в химчистку.

Директором химчистки оказалась сухенькая женщина лет пятидесяти. Она сидела в крошечном кабинете, заваленном коробками и мешками.

— Вы ко мне?

— Вы директор? — спросил Шаранин. — Тогда к вам.

— Присаживайтесь.

— Я по объявлению. Нужен еще?

— Вы наладчик?

— Ага, наладчик.

— Прописка московская?

— Московская.

Шаранин для пущей убедительности поторговался относительно зарплаты, затем попросился осмотреть оборудование. Сама директор не пошла с ним в цех, а вызвала какого-то Тихоновича и попросила его показать Шаранину оборудование.

Старый и хромой Тихонович не выпускал изо рта сигарету даже в кабинете директора. Он небрежно кивнул в сторону Шаранина:

— Этот, что ли, на экскурсию?

— Я, — улыбнулся Шаранин.

— Ну, пошли.

— Ты только это, — остановила директриса Тихоновича, — в цехах не кури.

— В цехах не буду.

— Смотри, ты обещал, — крикнула она вдогонку, когда они с Шараниным уже вышли.

— Ну, сказал же, — огрызнулся Тихонович и выругался.

По расчетам Шаранина, куртка Грязнова должна бы уже чистенькая поджидать своего хозяина, поэтому он предложил Тихоновичу сразу осмотреть цех готовой продукции. Но Тихонович махнул рукой и повел Шаранина совсем в другую сторону. Они прошли по узкому мокрому коридору, в котором пахло сыростью, химикатами и еще бог знает чем, и попали в большую комнату, заставленную ваннами с замоченным бельем. Две женщины выгружали мокрое белье и укладывали его на носилки. С носилок текла вода и заливала и без того мокрый пол. Увидев Шаранина, женщины с надеждой посмотрели на Тихоновича.

— Привел?

— Кандидат, — пояснил Тихонович.

— Какой еще кандидат? Берите уже, кто есть, — загалдели женщины. — Не министра же выбираете.

— Цыц, бабоньки, — прикрикнул на них Тихонович и кивнул Шаранину в сторону сломанного транспортера. — Вот, не работает. Видишь, бабы мучаются.

— Понятно. А в цеху готовой продукции есть транспортер? — не унимался Шаранин.

— Там новый.

— А он работает?

— Тьфу, тьфу.

— А может, все-таки глянем?

— Чего его смотреть? Ты этот смотри.

Шаранин начинал нервничать, он боялся, что все

его старания пропадут даром, и готовую куртку отдадут Грязнову.

— Я бы хотел осмотреть все оборудование, — не унимался Шаранин.

Тихонович недовольно сплюнул и молча повел Шаранина в цех готовой продукции.

— Вот. Смотри, — буркнул он. — А мне работать надо.

И Тихонович ушел. Шаранин только этого и ждал. Он осмотрелся, прошел по рядам с готовой одеждой — куртки здесь не было. Неужели не успел? Не может быть. Шаранин заглянул в соседнее помещение. Это была сушилка. Прямо перед входом висела еще чуть влажная светлая замшевая куртка. Шаранин огляделся по сторонам — никого. Он достал «жучок» и аккуратно прикрепил его под воротник.

— Товарищ, — услышал он. — Вы где?

Директорша, увидев Тихоновича одного, заволновалась, что незнакомый человек остался без присмотра в цеху готовой продукции, и лично пришла проконтролировать ситуацию.

Улыбающийся Шаранин вышел к ней, нарочито разводя пустыми руками.

— А я в сушилке оборудование смотрел.

— Ну и как?

— Нормально.

— Пишем заявление?

— Дайте подумать.

— Что тут думать-то? Соглашайтесь.

Шаранин улыбнулся.

— Я все-таки подумаю. До завтра.

Через пятнадцать минут из окна своей машины Шаранин наблюдал, как из дверей химчистки вышел Денис в чистой куртке. Грязнов посмотрел на часы и сел в машину. Шаранин надел наушники, желая убедиться, что «жучок» работает, и услышал, как Грязнов закашлялся и повернул ключ в замке зажигания.

Гостиница «Богемия» никак не походила на тихое уединенное местечко, удобное для интимных свиданий. Расположение внутри Садового кольца как бы само собой предполагает наличие небедных клиентов, скорее всего в большинстве своем бизнесменов, многие из которых могут знать Вюнша если не близко, то хотя бы в лицо. О какой конспирации тогда может идти речь? Или у замминистра в здешнем ресторане излюбленное место для деловых встреч и к его персоне здесь просто все привыкли, а законы конспирации распространялись только на Коротаеву?

Денис не стал ломать голову над резонами «престарелого донжуана», Вюнш человек явно не глупый, и если устраивал свидания здесь, значит, это действительно оптимальное место. Он уселся в холле, в дальнем уголке у окна, вооружился журнальчиком, коих в изобилии было навалено на столиках, и стал ждать. Собственно, четкого плана, с кем поговорить о Вюнше и Коротаевой, у него не было, решил действовать по обстановке. В идеале нужно было поговорить с портье, и было бы совсем здорово, если бы он оказался сговорчивым. Но у стойки постоянно толпился народ. Не приходить же из-за этого еще раз в пять утра, когда постояльцы спят? Денис мысленно дал портье полчаса, чтобы отделаться от посетителей. Не успеет — его проблемы, пойдем в ресторан убалтывать бармена или официантов. А ведь мог бы, дурачок, и денежек немножко скосить.

Полчаса медленно, но верно истекали, Денис пролистал уже десятый по счету журнал, а народу у стойки меньше не стало. Он решительно отбросил прессу и поднялся, чуть не своротив плечом челюсть склонившемуся к нему сзади усатому господину в вызывающе черном костюме. Как он мог его не заметить, оставалось загадкой.

— Вы журналист? — поинтересовался усатый, потирая ушибленную челюсть и с трудом изображая вежливую улыбку.

Денис неопределенно кивнул:

— Извините, я, кажется, задумался и вас не заметил.

— Так вы журналист?

— А вы?

— Я из местной службы безопасности. Может, выйдем, на воздухе поговорим?

Денис вслед за усатым вышел на крыльцо, но тот поманил его дальше в подворотню. «Бить, что ли, будут? — мелькнуло у Дениса. — За углом небось еще двое-трое таких же…» Он инстинктивно напрягся.