Фиаско с бесплатным молоком убедило Хита, что Тэтчер не стоит назначать на более заметную должность в кабинете. Но в принципе Маргарет в период пребывания на посту государственного секретаря по делам образования и науки не входила в круг ближайших соратников премьера. Она не принимала серьезного участия в обсуждении политических решений. Ее министерский опыт оставался достаточно узким. Сам ее пост считался тупиковым, без перспектив дальнейшего роста. Да, департамент образования располагал значительным бюджетом, но он главным образом поглощался затратами на строительство зданий и инфраструктуру. Наймом преподавателей и контролем учебной программы школ занимались местные органы власти, а расходы на высшее образование контролировались Комитетом по университетским грантам, достаточно независимым от департамента образования.

На следующий год после «молочного скандала», в 1972 году, экономическое положение страны в очередной раз улучшилось, бюджет снова наполнился, и в соответствии с этим увеличился бюджет в распоряжении Маргарет Тэтчер. При ней доля образования в бюджете страны достигла 6,5 % процентов, превысив затраты на оборону. Маргарет приложила максимум усилий, чтобы рост бюджета был направлен на развитие дошкольного образования. Кроме того, она приложила усилия на открытие новых начальных школ, поднятие возраста обязательного образования до шестнадцати лет, а также на открытие новых политехнических институтов. Ее бюджет продолжал расти, пока в конце 1973 года не уперся в бетонную стену экономической реальности.

На заседаниях кабинета Маргарет не высказывала возражений относительно роста государственных расходов в 1972 году, не сопротивлялась тому, что попытка реформировать отношения между профсоюзами и промышленностью была провалена, что изначальное намерение Хита снизить роль правительства в экономике было отброшено. В 1971 году правительство, вопреки предвыборному манифесту не спасать убыточные предприятия, сделало вливание бюджетных средств в Rolls-Royce и в судостроительные верфи Верхнего Клайда. Лидер оппозиции, бывший премьер-министр Вильсон, публично поздравил Хита с тем, что тот «уверовал в социализм». Внутри кабинета Тэтчер выступила против нарушения предвыборных обещаний, но за его пределами защищала все развороты политики правительства. Ее наблюдение за неудачными попытками правительства Хита регулировать цены и заработную плату укрепило все возрастающее убеждение, что правительству нужно поверить в рыночную экономику.

В январе 1972 года произошло событие, которое долгое время рассматривали как единственный прочный и долговременный успех консервативного правительства Хита. В Брюсселе британский премьер-министр подписал договор, согласно которому (после принятия парламентом соответствующего законодательства) 1 января 1973 года Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии вошло в Европейское экономическое сообщество. Предыдущая попытка Британии присоединиться к ЕЭС была заблокирована де Голлем, обоснованно считавшим, что Британия не готова полностью принять европейскую идентичность и отбросить близкие связи с Америкой и странами Содружества. Когда правительство Вильсона принялось снова забрасывать эти удочки, то французское противодействие было настолько очевидным, что до формальной заявки дело даже не дошло. И вот — долгожданный успех.

Но этот успех был следствием все более явной слабости страны, уверенно шедшей к цели стать «больным человеком Европы». На фоне «шестерки» было отчетливо видно, что с британской экономикой что-то не так. В 1950 году валовой внутренний продукт (ВВП) Британии составлял 47 миллиардов долларов США против 75 миллиардов объединенного ВВП Франции, Западной Германии, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. В пересчете на душу населения британцы были вдвое богаче, чем их континентальные коллеги: на одного британца в 1950 году приходилось 940 долларов ВВП, на одного гражданина «шестерки» — 477 долларов. Британия экспортировала товары стоимостью в две трети от объединенного экспорта шести государств. Через двадцать лет, в 1970 году, британский ВВП на душу населения вырос более чем вдвое, до 2170 долларов, но страны ЕЭС увеличили свой более чем впятеро, до 2557 долларов. Если британский экспорт утроился, то ЕЭС увеличил свой вдесятеро. Золотовалютные резервы «шестерки» в 1950 году были меньше британских (2,9 миллиарда долларов против 3,4 миллиарда), но за двадцать лет они тоже удесятерились, тогда как у Британии резервы даже сократились. Сказанные Макмилланом в 1959 году слова «Вы никогда не жили так хорошо, как сейчас» были правдой — но поскольку все познается в сравнении, сравнение было не в пользу Британии, поскольку недавно более бедные соседи стали жить гораздо лучше британцев. Казалось, логика истории подталкивала Британию к тому, чтобы она связала свою судьбу с этим могучим экономическим локомотивом, который мог дать шанс вывести страну из тупика.

Эдвард Хит всю свою политическую жизнь был «европейцем». Для него объединенная Европа в первую очередь была залогом прочного мира на континенте. Перед войной он, в отличие от многих тори, поддерживал Черчилля в стремлении противостоять нацистской экспансии. В годы гражданской войны в Испании он был сторонником республиканского правительства в борьбе последнего с мятежниками, которых поддержали Италия и Германия. Хит прошел войну в артиллерии, дослужившись до звания подполковника, и видел своей главной задачей не допустить повторения войны. В первой, девичьей речи в парламенте в 1950 году он резко критиковал отказ правительства Эттли присоединиться к интеграционному процессу, как раз в это время начавшемуся по другую сторону Ла-Манша. Наконец цель, которой он посвятил свою политическую карьеру, была достигнута.

Но членство в ЕЭС никак не помогало одолеть реальную причину отставания британской экономики, а именно: огромное влияние профсоюзов на экономическую и политическую жизнь страны. Оно осуществлялось в первую очередь путем влияния на Лейбористскую партию. В отличие от рабочих партий других европейских стран, лейбористы выросли не из марксизма или социалистического движения, а являлись воплощением парламентского синдикализма. Лейбористская партия была основана профсоюзами, финансировалась профсоюзами, и ее политика определялась профсоюзами, которые оплачивали три четверти бюджета партии и 95 % ее расходов на избирательную кампанию.

В 1906 году, когда в парламент впервые пришли в существенном количестве депутаты от лейбористов, был принят закон, который обеспечивал профсоюзам иммунитет от гражданских исков по поводу потерь, понесенных фирмами от действий, организованных профсоюзами, главным образом от забастовок. Это фактически превращало их в привилегированные организации, стоящие над законом. В 1913 году новый закон разрешил профсоюзам финансировать политическое лоббирование, а члены профсоюза, принадлежавшие к другим политическим партиям, должны были подавать официальное заявление в свой профсоюз о том, что они не хотят платить политические взносы. В 1927 году, после поражения Всеобщей стачки, консервативное правительство ввело законодательное запрещение на политические забастовки. Теперь члены профсоюза не считались автоматически поддерживающими лейбористов, они должны были подавать заявление, что хотят платить политические взносы. Но в 1945 году, когда Лейбористская партия оказалась у кормила государства, закон 1927 года был отменен. Профсоюзы получили особое место в создаваемых лейбористами национализированных отраслях экономики. Если суды принимали решения не в пользу профсоюзов, лейбористское правительство просто изменяло законодательство.