– Не хочу никаких пирамид! – возопил царь. – В мире уйма интересного, хватит на целую вечность, а я еще ничего не успел увидеть. Запрещаю класть меня в пирамиду!

– Он говорит, что это будет вполне подобающий шаг и что вы очень заботливый сын, – изрек Диос.

– Неужели ты меня не видишь? Смотри, я поднял вверх три пальца. Думаешь, весело провести остаток смерти под кучей камней, наблюдая, как мало-помалу рассыпаешься на кусочки? Значит, вот каков твой идеал?

– Ваше величество, здесь дует, – заметил Диос. – Пожалуй, нам лучше уйти.

– Ты ведь все равно не сможешь оплатить ее!

– Мы поместим туда твои любимые фрески и статуи. Тебе понравится, – в отчаянии повторил Теппик. – Представляешь, все любимое будет рядом с тобой!

– Ему ведь понравится? – еще раз спросил он у Диоса по дороге в тронный зал. – Почему-то мне кажется, что папа вовсе не хочет в пирамиду.

– Уверяю вас, ваше величество, – ответил Диос. – У него не может быть иных желаний.

А в бальзамировочной царь Теппицимон XXVII попробовал похлопать Джерна по плечу, но без особого успеха. Окончательно сломленный царь присел возле собственных останков.

– Не делай этого, дружок, – с горечью произнес он. – Никогда не обзаводись потомством.

И вот перед ним возвышалась сама Великая Пирамида.

Гулко ступая по мраморным плитам, Теппик со всех сторон рассматривал макет. Он с трудом представлял, чем может заниматься человек внутри подобной штуки. Однако царям нередко приходилось оказываться в таком положении, и всегда при них была старая, добрая компания, так что, согласно общему мнению, скучать им не приходится.

– Так, так, – протянул Теппик. – И давно ты проектируешь пирамиды?

Птаклюсп, архитектор и практикующий строитель пирамид для знати, низко поклонился:

– Всю жизнь, о солнце полудня.

– Должно быть, интересное дело, – промолвил Теппик.

Птаклюсп взглянул на верховного жреца – тот молча кивнул.

– В каждом деле есть свои хитрости, о источник вод, – осмелился заметить Птаклюсп.

Он не привык к тому, чтобы цари разговаривали с ним просто как с человеком, и в глубине души считал, что это неправильно.

– Ага, – неопределенно выразился Теппик, делая знак в сторону стоящего на возвышении макета. – Ладно. Хорошо. Четыре стены и остроконечная верхушка. Замечательно. Высший класс. Выразительно и лаконично.

Настороженное молчание по-прежнему обступало его со всех сторон. Теппик решил прорываться.

– Отличное шоу, – продолжил он. – Я хочу сказать, комар носа не подточит. Пирамида… Да еще какая! Ого-го…

Однако и этого было недостаточно. Теппик призадумался.

– Пройдут века, и, глядя на нее, потомки скажут: вот это пирамида так пирамида. М-да. Он кашлянул.

– Стены особенно красиво смотрятся… – хрипло пробормотал он, словно ученик, проваливающийся на экзамене.

– Но… – предпринял он еще ОДНУ ПОПЫТКУ. Две пары глаз ели его поедом.

– Хм, – выразился он.

Диос поднял бровь:

– Ваше величество?

– Помню, отец как-то сказал, что хочет, чтобы его похоронили в море.

Ожидаемого взрыва возмущения не последовало.

– Наверное, он имел в виду дельту, – догадался Птаклюсп. – Там очень мягкий грунт. На один только фундамент и опоры уйдет много месяцев. К тому же есть риск, что постройка осядет. Не говоря о влажности. Если внутри пирамиды слишком большая влажность, это плохо.

– Нет, – помотал головой Теппик, чувствуя, как под взглядом Диоса на лбу у него выступает испарина. – По-моему, он имел в виду, как бы это получше выразиться, непосредственно в море.

Птаклюсп нахмурился.

– Оригинальное, остроумное решение, – глубокомысленно заметил он. – Думаю, в принципе можно построить небольшую пирамидку, миллион тонн, не больше, и поставить ее на понтоны или…

– Нет, – перебил Теппик, с трудом сдерживая смех. – Скорее всего, он хотел, чтобы его похоронили без подобных…

– Теппицимон XXVII желает, чтобы его похоронили безотлагательно, – провозгласил Диос тусклым и скользким, как засаленный шелк, голосом. – И нет сомнений, он заслуживает наилучшего, что способен создать твой талант зодчего.

– Да нет же! – возмутился Теппик. – Ты неправильно его понял.

Лицо Диоса застыло. Птаклюсп моментально сделал вид, что он здесь совершенно посторонний. Опустив глаза, он принялся внимательнейшим образом изучать узоры на полу – так, словно от этого зависела его жизнь.

– Неправильно? – переспросил Диос.

– Не обижайся. Я уверен, ты действовал исключительно из благих побуждений, – утешил его Теппик. – Просто видишь ли, дело в том, что отец действительно очень хотел…

– Из благих побуждений? – произнес Диос, смакуя каждое слово, как кислый виноград.

Птаклюсп прокашлялся. Закончив изучать пол, он перевел взгляд на потолок.

– Ваше величество, – сказал Диос, набрав полную грудь воздуха, – мы всегда были строителями пирамид. Все наши цари погребены в пирамидах. Так заведено, ваше величество. И это имеет глубокий смысл.

– Да, но…

– Споры здесь неуместны, – ответствовал Диос. – Кто может желать лучшей участи? Быть искусно и надежно предохраненным от тлетворного влияния Времени… – Теперь уже металл звенел в его голосе, презрительном и разящем, как острие копья. – До скончания времен быть огражденным от оскорбительных перемен!

Теппик взглянул на побелевшие костяшки рук верховного жреца – казалось, от ярости кость стремится прорвать кожу.

Скользнув по серому рукаву, взгляд его остановился на лице Диоса. «О боги, – подумал Теппик, – прямо мореный дуб, по нему и вправду можно сказать, что все кругом только и ждут его смерти». Взгляды их скрестились, лязгнув, как клинки.

Теппик почувствовал, что плоть его обрывает с костей, словно ветром. На мгновение он ощутил себя маленькой мошкой. Ну да, мошкой необходимой, к которой относятся с подобающим уважением, но все же – маленьким, жалким насекомым, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Перед яростью жреческого взгляда он был беспомощен, как клочок папируса перед дуновением урагана.

– Царская воля – быть погребенным в пирамиде, – изрек Диос. Наверное, именно таким голосом Создатель некогда приказал явиться звездам и луне.

– Э-э… – выдавил Теппик.

– В прекраснейшей из пирамид, – продолжал Диос.

Теппик прекратил сопротивление.

– О да. В хорошей, замечательной, прекрасной. В наилучшей из всех возможных.

Птаклюсп облегченно вздохнул, лицо его озарилось улыбкой. Он вытащил восковую табличку к извлек стило из дебрей своего парика. Он хорошо усвоил, что главное – это вовремя взять быка за рога. Позволь себе в подобной ситуации хоть малейшую оплошность – и рискуешь остаться с оплаченными вперед двумя миллионами тонн известняка.