* * *

Да, именно это и было главным планом Кардана – завоевать Великий Устюг, захватить в нем власть. Став «хозяином города монстров», он поднялся всего лишь на первую ступеньку. Теперь нужно было просчитать и продумать всё, чтобы шагнуть действительно высоко. Впрочем, думано-передумано было уже предостаточно. А кое-что из задуманного Кардан уже начал осуществлять. Сейчас вот запустил процесс увеличения численности войска. Чуть раньше – тоже неспроста – приказал своим людям ловить собак и волков.

Нападение на Устюг он запланировал на конец осени – начало зимы, когда прочным льдом покроется река, но снега будет еще не слишком много. Впрочем, снег – это не так страшно, в любом случае для этого будут изготовлены снегоступы. А вот крепкий лед на реке для успешного выполнения плана необходим, поскольку именно по нему и побегут запряженные в легкие сани – на одного человека – собаки с волками. Но и это было лишь частью плана, стратегической задумкой.

Полной, детальной схемы у Кардана еще не было, да и быть не могло, поскольку он пока не владел самым для этого важным – информацией. Поэтому он и не объявил еще своим «монстрам» о том, какое событие ожидает их вскоре. Очень хотелось сказать, аж язык чесался, ведь это так воодушевило бы бойцов, да и его авторитет поднялся бы как никогда. Но Кардан не привык давать обещания, если не был уверен в их исполнении. А сейчас он еще ни в чем уверен не был. Он понятия не имел, что творится в Устюге, какой там расклад, сколько вообще человек может оказать им сопротивление.

До Лузы долетали слухи о возглавляемых жестокой Святой злобных храмовниках – чуть ли не поедающих младенцев подземных чудовищах. И о не менее жестоких, похожих на громадных мохнатых пауков, заполонивших надземную часть города, слугах ужасного Деда Мороза, умеющего превращать людей в лед. Кардан не верил в чудеса и сказки, он прекрасно понимал, что услышанные им байки прошли через длинную цепочку рассказчиков и обросли небылицами, как гнилой пень мхом. Но что-то ведь лежало в их основе! Как минимум, можно было сделать вывод, что в Устюге хозяйничали и противоборствовали две силы – подземные слуги некой Святой и наземные мутанты, подчиненные какому-то Деду Морозу. Впрочем, в превращающего в ледышки людей Деда Мороза Кардан тоже не особо верил – наверняка приврали для красного словца. А про Святую он слышал не раз – забредали в Лузу жители дальних лесных деревень, спасавшиеся от неких карателей, якобы посылаемых для «разборок» как раз этой самой злобной хозяйкой.

Именно Святую и ее храмовников Кардан почему-то и считал главной опасностью, той силой, которая в первую очередь и будет противостоять его войску. Про нее, не сбрасывая, конечно, со счетов и бородатого сказочного старца, ему хотелось узнать как можно больше. Но послать разведчиков непосредственно в Устюг, не зная положения тамошних дел, он не рискнул, слишком велика была опасность провала. На то, что его разведчики вынесут пытки и ни в чем не сознаются, Кардан и надеяться не смел. А сообщать заранее неприятелю о своих планах он ни в коем случае не собирался. Потому и отправил он людей не в сам Устюг, а в окрестные деревни и села. Там он надеялся получить информацию, более приближенную к действительности, чем та, которой он располагал.

Кроме сведений о неприятеле, разведчики должны были выяснить настроения самих деревенских жителей. Кардан полагал, что вряд ли они получали от лесной жизни наслаждение, и наверняка не отказались бы поселиться в городе. Поэтому он велел своим людям, не выдавая даже им своих окончательных планов, оценить расклад: кого в окрестных устюгских лесах больше – сторонников или противников городской власти (если таковая вовсе имеется). Это знание весьма пригодилось бы Кардану в дальнейшем для возможного увеличения своей армии.

* * *

Цапл отделился от других разведчиков почти сразу. Впрочем, сделал он это не по своей воле – четверо остальных попросту не захотели иметь с ним дело, помня, как он отказался идти с Карданом. Цапла это не особо огорчило, по своей натуре он и так был, что называется, сам по себе.

Правда, теперь ему предстояло быть куда осторожнее – если хищник-одиночка не решится напасть на пятерых, то на одного вполне может осмелиться. Утешало то, что теперь, осенью, зверье в лесу, как правило, сытое, что всё-таки уменьшало риск быть съеденным. К тому же, имелся у Цапла и арбалет с десятком коротких тяжелых стрел – так что даже от четырех-пяти мутоволков, вздумай они напасть на него, парень надеялся отбиться.

Но ему повезло, никто на него не напал ни днем, ни даже во время ночевки, которую он устроил себе в густом переплетении ветвей мутировавшей кривой березы, практически не сомкнув, правда, при этом глаз, реагируя на любой шорох.

А еще больше повезло Цаплу на исходе второго дня, когда он уже начал тревожиться, так и не повстречав на своем пути ни единой деревни. Сначала он услышал, как невдалеке хрустнула ветка. Парень прижался к стволу ближайшего дерева – разлапистой, изуродованной радиацией сосны, – снял с плеча арбалет и, стараясь сделать это бесшумно, потянул взводный рычаг. Однако натянувшаяся тетива в момент сцепления с замком щелкнула, и Цапл тут же услышал, как невдалеке, по другую сторону сосны, кто-то тихонечко ойкнул.

Голос был непонятно чьим, то ли мужским, то ли женским, но уж, во всяком случае, человеческим точно, так что парень, держа наготове взведенный арбалет, вышел из-за дерева и позвал:

– Эй! Кто там? Выходи, не трону.

Из-за куста ольшаника метрах в трех впереди показалась худая, тонкая рука. Она отодвинула в сторону ветки, и на Цапла уставились испуганные глаза, которые на морщинистом, темном, не то загорелом, не то просто грязном лице выделялись особенно ярко. Лицо обрамлял грубый серый платок, закрывавший и лоб, и подбородок.

– Выходи, выходи, – опустив арбалет, махнул рукой Цапл.

Ветки дрогнули, закрыв на мгновение лицо, а потом из-за кустов вышла женщина – невысокая, худенькая, одетая в длинное, до земли, серое, как и платок, сшитое из мешковины залатанное платье. Если бы не откровенно немолодое лицо, ее можно было бы принять за девчонку. В одной руке незнакомка держала корзинку, до половины наполненную грибами, другой схватилась за платок, словно пытаясь натянуть его еще сильнее на подбородок.

– Не бойся, – сказал ей парень. – Я дурного не сделаю. Я людей ищу, второй день по лесу плутаю.

– Почему? – робко спросила женщина. Голос у нее и впрямь оказался слишком грубым, почти мужским.

– Почему плутаю-то? А не был здесь никогда раньше. Я ведь издалека сам-то, из Азулова, слыхала когда?

Цапл выдумал название деревни, но сделал это так, чтобы не забыть потом самому: перевернул имя родного города Луза и добавил распространенное для названий сел и деревень окончание «ово». Парень вообще давно вывел для себя правило: если уж приходится врать, то делать это нужно не огульно, а весьма аккуратно, по возможности используя максимум правдивой информации – так потом и вывернуться, если прижмут, проще, и сам в своем вранье не запутаешься.

– Нет, не слыхала, – мотнула головой женщина.