– Да и ладно, – махнул рукой Цапл, отпустил взводным рычагом тетиву и забросил арбалет за плечо. – В Азулове никто боле не живет, так что и знать его незачем. А ты сама-то откуда? Есть тут рядом жилье? Да, звать-то тебя как? Я вот – Се́рьга. Серёга.

– Я – Мария. Можно Маша. Живу в Усовом Починке, рядом тут.

– Как думаешь, примут меня там? Заночевать хотя бы дозволят?

– Так ежели ты, как говоришь, дурного делать не станешь, чего бы и не принять? Решать, конечно, не мне, пусть и другие на тебя посмотрят. А ночевать есть где – на днях тетка Клава померла, изба пока свободная. Но там с Лёхой нужно говорить… В общем, пошли, коли хочешь.

– Я смотрю, – сказал Цапл, шагая по лесной тропинке, на которую они вскоре вышли с Марией, – что ты говоришь шибко правильно, не по-деревенски.

– Так я родом из Устюга, – сухо выдавила женщина, а потом вдруг всхлипнула, плечи ее затряслись, и Цапл, заглянув ей в лицо, увидел, что она плачет.

– Ты чего, Маш?.. – участливо спросил парень, в то же время лихорадочно нащупывая кнопку включения лежащего в кармане диктофона; она из Устюга, вот уж нежданная удача-то!

– Дочка у меня там осталась, – подняла на него яркие, блестящие от слез глаза Мария. – Доченька моя родная, Катюшенька!.. Я ведь там ее родила, в Устюге, я думала, что несмотря на любую беду, мы с моим солнышком всегда будем вместе! А потом…

Она вдруг одним рывком сорвала платок, и Цапл, будучи сам мутантом и каких только уродств не насмотревшийся, всё же невольно вздрогнул. Женщина оказалась не просто лысой – с нее будто по самые брови сорвали скальп, настолько изъязвленной, покрытой багровыми рубцами и гнойными коростами была ее голова. Но это было еще не всё. Словно восполняя потерю, шею Марии закрывала окладистая рыжая борода. Женщина поймала ошарашенный взгляд Цапла, горько усмехнулась, а затем ее будто прорвало, и она поведала ему такую историю, что он лишь мысленно молился: только бы не села в диктофоне батарейка.

В Усовом Починке его приняли настороженно, но Цапл и сам повел себя так же: посматривал на деревенских мужиков с опаской, отвечал односложно – короче говоря, пытался произвести впечатление простого, недалекого, обиженного жизнью еще больше, чем местные. А поскольку и внешне он был стопроцентным мутантом – с маленькой, изъязвленной головой и длиннющим загнутым носом, – то ему быстро поверили. Во всяком случае, гнать пока из деревни не стали и даже предоставили жилье – как и говорила Мария, оставшуюся после смерти некой тетки Клавы избу. Правда, молодой парень Лёха, являвшийся покойной, как понял Цапл, кем-то вроде зятя, угрюмо на него глядя, сказал:

– Пока живи, но ежели чо – турну в шею. И не трожь в избе ничо, я опосля сам приберусь.

– Хорошая была женщина? – осторожно спросил Цапл.

– Не твово ума дело! – огрызнулся Лёха, а потом всё же сказал на удивление теплым голосом: – Шибко хорошая. Таких боле нет. А ить жизнь ее с рожденья наказала – уродство на спине было, будто ишшо одни руки, маленькие тока… И енто ить ишшо до радияции той, будь она неладна!.. Другой бы озлобился, а тетка Клава нет – жила так, што и другим радостно делалось. И дочку родила – таку, што… А-а!.. – махнул вдруг рукой, будто отрубая что-то, парень и, вновь став хмурым, закончил: – Так што смотри мне, в избе штоб не трогал ничо!

А на следующее утро тот же самый Лёха разбудил его, бесцеремонно зайдя в избу и начав трясти за плечо:

– Эй, Серьга, хорош дрыхнуть, а то и смерть свою проспишь! – А когда Цапл раскрыл глаза и сел, спросонья моргая на незваного гостя, добавил: – Учиться хошь? К нам тут хрен один из Устюга прилетел.

– Прилетел?! Из Устюга?!.. – подскочил Цапл, не понимая, на самом ли деле он проснулся, или всё это ему только снится.

Но Лёха понял его реакцию по-своему:

– Да ты не боись, то не каратель! Он от Сашки нашей.

Венчик летел в Усов Починок с ужасно тяжелым сердцем, будто и впрямь камень за пазухой держал. После Сашиного рассказа о погибшей девушке Ольге ему тошно было от одной только мысли, что он станет использовать эту смерть для собственной выгоды. Ладно, пусть не для собственной – от этого было не намного легче. Правда, он видел, что и самой Саше, когда она это говорила, подобная затея была поперек горла, но ведь они оба полагали, что до нее дело не дойдет, что это лишь так, на крайний случай. Но этот крайний случай настал, и теперь, летя на встречу с Олиным парнем Лёхой, Венчику очень хотелось отвязать ремни, ухнуть вниз и провалиться сквозь землю.

Земля вскоре и в самом деле понеслась навстречу, но провалиться сквозь нее Венчику не довелось – Стёпик приземлился, как всегда, элегантно и мягко. Видя, что парень топчется на месте, «птер» легонько подтолкнул его крылом:

– С-ступай давай, ш-што вс-стал? Мы с-с Марус-сей покуда здес-сь, на полянке погреемс-ся.

Большая поляна, на которую приземлились «птеродактили», была засыпана красной и желтой осенней листвой, на которой весело играли солнечные лучи. Всё это выглядело так по-праздничному красиво, тепло и уютно, что Венчик едва не заплакал от жалости к себе: эти счастливые влюбленные будут тут нежиться под солнышком, а ему предстоит гадости делать!.. И, чтобы и впрямь не расплакаться, он резко повернулся и быстро зашагал по тропе к деревне.

Лёха ему, как и ожидалось, не обрадовался.

– Я ить говорил ей ужо, – проворчал он после того, как Венчик передал ему Сашину просьбу, – што учиться не желаю, и никто у нас тутока енто не хочет. Пошто опять-то за свое? Вот хорошая девка, а всё одно бестолковая!

– Она не бестолковая, – вступился за Сашу Венчик, – просто ей деваться некуда. У нее это мечта всей жизни – сделать вас грамотными. Хотя бы кого-то!.. Ведь не для себя же она старается – для вас! А вы… А вы… – Парень почувствовал, как слезы опять подступили к глазам и горький комок перехватил горло. Не хватало еще тут разрыдаться!.. Собравшись с силами, он процедил сквозь зубы: – Она Олины стихи хочет напечатать, чтобы все их смогли прочитать, а вам и этого не надо.

– Я Олюшкины стиши и так помню, – буркнул Лёха, а потом всё же спросил: – Куды ишшо печатать-то удумала?

– В книгу, куда еще, – тем же тоном пробурчал Венчик. – Только что толку, если эту книгу никто прочитать не сможет? – Тут он достал из мешка два оставшихся учебника и протянул Лёхе. – Вот, это тоже она напечатала. Для вас. Учить по ним вас хотела. На, возьми на память о человеке, который вам добра желал.

Отдав книжки, Венчик развернулся и собрался уже зашагать назад, как услышал вдруг:

– Погодь-ка!..

Парень оглянулся.

– Что еще?

– Што-што!.. Сашке прям вот тока я и нужен? А ежели кто другой?

– Ты же сам говоришь, что никто у вас не хочет учиться.

– Никто и не хочет… Тока вчерась у нас пополнение вышло.