— Вот как?

— За мной в очереди стоит Стелла. Мы притворяемся, что не знаем друг друга. Мы заранее договорились, что никто из нас не возьмет корзину или тележку. Надо набрать столько покупок, сколько мы сможем унести в руках, и даже больше… Ну вот она и стоит, ага… В очереди, прямо за мной, беременная, совсем уже на сносях. В руках у нее молоко, хлеб, рыбные палочки, котлеты, стиральный порошок, картошка, яблоки, овсянка и все такое прочее. И вот лицо у нее все гуще краснеет, а я думаю, что она вот-вот все уронит, и начинаю спорить с кассиршей, почему цветная капуста — это цветная капуста.

Я спрашиваю Мартина:

— А что, по-твоему, цветная капуста — это не цветная капуста?

— Чтобы потянуть время, я говорю, что цветная капуста — это брокколи, а брокколи — цветная капуста, — отвечает он. — Просто чтобы позлить тех, кто стоит за мной…

Чтобы вызвать у них раздражение, злость… и чтобы посмотреть, сколько еще Стелла продержится там позади меня.

— С полными руками покупок.

— С полными руками покупок, ага. И вот я стою, показываю на чек, где написано, что я купил пять кочанов цветной капусты, и утверждаю, что купил пять кочанов брокколи. Кассирша вздыхает и отвечает, что цветная капуста со скидкой и брокколи стоят одинаково, поэтому, как ни назови, получится то же самое. Я качаю головой и говорю: «То же самое! Ничего себе то же самое! Правда остается правдой! Если я покупаю брокколи, так пусть на чеке будет стоять „брокколи“, а если я покупаю цветную капусту, то и на чеке надо писать: „цветная капуста“». Очередь начинает волноваться, я слышу позади ворчание, кто-то тяжело вздыхает. Стелла толкает меня своим большим животом, и я спиной чувствую ее выпирающий пупок. Она будто хочет сказать, что хватит уже. Тут какой-то мужчина позади кричит, чтобы я прекращал эти глупости. Я выпрямляюсь и повторяю, что правда должна быть правдой. Мне, мол, не нужен чек, на котором написано, что я купил то, чего на самом деле не покупал. Тогда кассирша опять вздыхает, вытаскивает из-под кассы брошюру с фотографиями всех овощей в мире и торжествующе показывает мне фотографию цветной капусты, под которой жирными буквами написано: «цветная капуста». Я смотрю на фотографию. Смотрю на надпись. Все вокруг затихают. Я чувствую, как Стелла дышит мне сзади в шею: «Пожалуйста, Мартин, заканчивай, это больше не смешно». — «Нет! — говорю я наконец. — Правда должна быть правдой!» — «Нет?» — ошарашенно переспрашивает кассирша. «Нет, — твердо говорю я, — это ошибка. В книжке ошибка. В книжке ошибка, вы ошибаетесь, все ошибаются, мир совсем сошел с ума». Я вынимаю из мешка кочан цветной капусты, держу его перед собой, как череп, и торжественно так начинаю, будто сейчас целый монолог произнесу: «Это брокколи!»

— И что дальше?

— Дальше происходит сразу очень многое, — отвечает Мартин. — Сначала раздается всеобщий стон, однозначно недовольный. Молодой парень, стоящий в самом хвосте очереди, сжимает кулаки и бросается ко мне. Кассирша истерически смеется. А Стелла роняет покупки на пол. К ней подбегает женщина, которая начинает причитать: «Дорогая моя… вы только посмотрите на нее… вам помочь?» Все замолкают. Вытянув ноги, Стелла сидит на полу в луже грязи посреди разбросанных покупок. Даже парень, который бросился было на меня, останавливается и смотрит на Стеллу, кулаки его по-прежнему сжаты. Мы со Стеллой смотрим друг на друга. «Это Би, — шепчет она, — Би скоро родится. — Она оглядывается вокруг, смотрит на тех, кто стоит в очереди. — Смотри, я все перепачкала… вода вокруг… Мартин, подгонишь машину?»

— Ты прекращаешь… дурачиться? — спрашиваю я Мартина.

— Естественно. Я опускаюсь на пол рядом с ней, обнимаю ее, и мы вместе начинаем смеяться. Очередь в замешательстве. Кто-то смеется, кто-то качает головой, та любезная женщина поднимает с пола покупки и складывает их в корзинку. Я поднимаюсь и благодарю ее. Низенький старичок, лет уже за семьдесят, с абсолютно лысой головой и маленькими узловатыми ручками, осторожно наклоняется к Стелле, которая по-прежнему сидит на полу, и спрашивает: правда ли она со мной знакома или на нее нашло умопомрачение из-за происходящего? Он показывает на грязную лужу. Она отвечает, что правда, мы знакомы. «И все это время, пока он утверждал, что цветная капуста — это брокколи, вы стояли позади него и ни слова не сказали?» — спрашивает он. Да, так оно и было, отвечает она. Тогда старик присаживается на корточки и шепчет ей на ухо: «Я искренне надеюсь, что вы знаете, кого сегодня родите!» Старик показывает на живот Стеллы. «Бедняжка, — говорит он, — бедное маленькое создание». После этого он поднимается и идет к выходу.

Мартин достает из пачки сигарету, но не закуривает. Он сидит и вертит ее в руках.

— И тогда Стелла закричала, — наконец произносит он.

— Закричала? — переспрашиваю я.

— Да, закричала. Она закричала тому старику, что он грубиян, что такое нельзя говорить, что он должен сейчас же вернуться и попросить у еще не родившегося ребенка прощения, что у нее родится ангел, да будет вам известно. Но старик только качает головой и исчезает за дверью вместе со своими покупками. Я пытаюсь ее успокоить, но она раздражается еще больше. Она плачет и кричит. Кричит на меня, чтобы я заставил старика вернуться, кричит, что он должен извиниться перед Би. Роды вот-вот начнутся. Мне не до старика. Нам надо быстрее ехать в больницу.

Аманда

Когда Би родилась, я думала, что она довольно странная, потому что она никогда не кричала и у нее были большие кошачьи глаза. Но Би совсем не странная.

Однажды старик показал мне фокус: кукла в красном платье исчезла прямо у меня на глазах. Это была такая старомодная кукла с большими голубыми глазами, красными губами и длинными ресницами, которая открывает рот и говорит: «Ма-ма». Я спросила, может ли он то же самое проделать с человеком. Он подумал, что я имею в виду Би. Что я хочу, чтобы Би исчезла. Он сказал, что обычно люди завидуют младшим братьям и сестрам. Ему самому в детстве хотелось убить свою младшую сестренку. Но я не это имела в виду. Мне интересно было, сможет ли он сделать так, чтобы я исчезла, потому что мне хотелось бы побывать там, куда исчезают люди, посмотреть на другой мир.

Коринне

— Сразу после рождения Би мне приснился сон, — рассказывает Мартин.

— На операционном столе лежит бесформенный окровавленный комок, истерзанное умирающее существо, которое пока еще дышит, а Стелла плачет и говорит: «Мартин, мы же можем ее спасти, мы можем спасти ее». Потом комок начинает двигаться, и Стелла кричит, что мне нужно взять его на руки, чтобы он не упал и не ударился.

Мартин закуривает сигарету.

— До того, как родилась Би, мне ничего не снилось. Стелла говорит, что, конечно, мне снятся сны, я просто не помню их. «Всем снятся сны», — говорит Стелла. Но я уверен, что раньше сны мне не снились. По ночам я спал, а если у меня перед глазами и разворачивалось какое-то действие, то я не отдавал себе в этом отчета. Ночи мои были тихими и темными.

— На свет появляется Би, и уже на следующую ночь ты видишь ее во сне, верно?