— А ты охотился на них? — жадно спросила Иванна. Глаза ее горели от детского любопытства. — Видел?

— Было дело, не охотился, но видел. — нехотя ответил Рацван. — На волосок от смерти был. Только не простой тот оборотень оказался — наполовину вампиром был.

— Разве так бывает? — Аргента и сама не поняла, как вмешалась в неспешный разговор. Сердце сжалось в ледяном кольце. Вот-вот ледышкой остановится.

— Случается. Вампиры, они ведь по ночам охоту ведут. Как увидишь его, не ошибешься. Лицо как мукой обсыпано. Правда, у сытого вампира на щеках выступает больной румянец. Глаза провалены, под ним черные тени, будто кто-то угольком провел. Губы красные, как рябина под снегом. А кончик языка раздвоен, словно у змеи. И есть еще клыки — белые и острые, но ты их не сразу увидишь: клыки появляются только, когда вампир готовится укусить.

В отличие от оборотней, вампиры держатся группами, так же, как и в волчьей стае — у них есть вожак. Вот этого вампира и надо убивать в первую очередь. На нем вся сила и держится. Вожак и есть тот самый вампир-оборотень, стоит упустить, как обернется волком или нетопырем, только его и видели. Но если удается убить, остальные почти не страшны: большинство гибнет на месте. Со смертью хозяина, они лишаются силы и могущества. Чем больше вампир пьет крови, тем сильнее становится. Поэтому старый вампир сильнее более молодого.

— А ты какого видел — старого или молодого?

— Старого, только не вампир это был, а вампирша, — Рацван старался не смотреть на жену. — И лучше бы ее никогда не встречал. Столько горя пришлось пережить. Едва сам не погиб, и родителей своих потерял.

— Ты мне об этом не рассказывал, — тихо промолвила Аргента, теперь она точно знала, что беды не избежать. Вот только не могла сказать, почему.

— Молодым тогда был, горячим, — горько усмехнулся Рацван. — Семнадцать лет мне исполнилось. И больше, чем славы, хотелось любви. Порхал от одной красавицы к другой, и даже пытался ухаживать за одной замужней дамой, пока не встретил в будапеште графиню Морану. Краше ее до той поры никого не знал. Как увидел, так голову от страсти и потерял. Посватался. Думал, что откажет: куда мне в ее графский ряд?! Но Морана почти сразу же дала согласие и даже разрешила себя поцеловать. В щечку. Стали мы с ней к свадьбе готовиться. Родители радовались: знатную и богатую красавицу в дом беру. Не побрезговала более низким положением, значит, действительно любит. Если бы только знали, чем обернется эта проклятая любовь.

Наступил день свадьбы. Зазноба моя отказалась в церковь идти: обвенчается, говорит, дома, чтобы лишних глаз не привлекать. Я, дурень влюбленный, и согласился. Родителей позвал, друзей верных. Она со своей стороны близких людей позвала. Дом как-то странно был убран: весь в черном, и толстые свечи кругом горели. Только еще до обряда опоили меня: ничего не помню, что было. Очнулся в луже крови. И чавканье повсюду. Смотрю, а от матушки и батюшки моих почти ничего не осталось: на их телах твари черные сидят и мясо человечье жрут. Потянулся за ножом серебряным, вскочил… Смотрю, два друга моих на меня наступают. Но только не люди они, а вампиры. Клыки белые, не обагренные первой кровью.

Одного сразу в сердце заколол. Второму в горло попал. Упал на колени и плачу, мы ведь с детства с ними росли и дружили, как братья были.

Рацван перевел дух, вспоминая давние подробности.

— А что твоя невеста, батюшка? Что она?

— Я ее и не узнал сначала. Лицо искажено, кожа пергаментом натянута, глаза бешеные. Платье с себя сорвала, и, знай себе, хохочет. Все равно, говорит, не уйдешь. Подстроено все было с самого начала. Графиня моя фальшивой оказалась. Им деньги мои были нужны, вот и согласилась на брак. Но не утерпела: полнолуние сильнее оказалось.

Если бы я тогда испугался, то до рассвета бы точно не до жил. Но страха не было. Одна лишь ярость клокотала. Запомни, дочка, каким бы страшным ни был вампир, бояться его нельзя. Защищай свою жизнь, сколько можешь, а если пришла пора — умирай по чести, но не давай ни капли своей живой крови ему. Иначе сама станешь такой же.

— И что потом было? — Аргента и сама не заметила, как увлеклась историей. — Она напала на тебя?

— Еще бы! Как фурия набросилась! Бились мы с невестой моей долго: ни на жизнь, а на смерть. Поначалу она лишь играла, появляясь, то там, то тут. Забавлялась, отбирая силы. Но когда промахнулась несколько раз, рассердилась не на шутку. Не успел оглянуться, она уже обернулась черной волчицей: глаза красным пламенем горят, мех на загривке встал, из пасти слюна зловонная капает. И там, куда она попадает, выжженное пятно остается.

Она первой совершила ошибку, нанесла удар, но промахнулась: и мой кинжал вошел ей в грудь, черная горячая кровь обагрила руки. Второй удар я нанес в горло. Волчица дернулась и рухнула к моим ногам. Я отрезал ей уши и хвост. Сам не знаю, зачем… Такая вот история, дочка…

— А что случилось с остальными вампирами?

— Как только Морана погибла, их падучая и сразила. Только добить пришлось.

— Говорят, в наших краях тоже упыри есть, — задумчиво пробормотала Иванна. — Не хотелось бы с таким повстречаться.

— Не бойся, родная, я тебя в обиду не дам.

Иванна благодарно прижалась к отцу, но Аргенте почудились нотки страха в голосе мужа. Что же такое будет?

* * *

— Все готово, твое величество. На кухне жарят, парят, варят. Слуги убирают комнаты в замке. С утра начнут гости прибывать.

— Что Виорика?

— Жена твоя, как и подобает великой княгине, в радости.

— Хорошо, что не в тягости.

Женщина тихо рассмеялась, дав понять, что оценила шутку князя. Потом присела, массируя ноги повелителя. Ее сильные жесткие пальцы умело разминали ноющие мышцы и затем втирали в кожу душистую мазь, сделанную из лечебных трав. Ногам, не знавших усталости в течение ночи, под утро становилось легче.

— Что бы я без тебя делал, Морана? — расслабленно сказал Дракула.

Она благодарно прижалась лицом к израненным ступням. Длинные волосы уложены в строгую прическу. Никто, кроме князя и Ебаты не знал, что у Мораны нет ушей, а на гладкой смуглой спине, чуть пониже пояса бугрится отвратительный шрам. Второй пересекал левую грудь без соска. Еще один шрам — на шее — Морана прикрывала черной бархоткой с большим бриллиантом. Эту бархатку князь подарил ей в тот самый день, как она, измученная и больная, появилась у его ворот. Стражники, осмелившиеся прогнать гостью, давно гнили в саду пыток. Две служанки, присутствующие при умывании новоиспеченной графини, бесследно исчезли. За считанные дни Морана стала хозяйкой в замке, и единственным человеком, кто осмеливался возражать новой фаворитке, была княгиня Виорика. Мнимая графиня к выпадам законной жены относилась спокойно и равнодушно: пусть покуражиться, недолго осталось.

Шрамы не портили дикую красоту. Будь ее воля, Морана не скрывала ни отсутствия ушей, ни следов на поджаром теле. В каждом шраме своя история. Прикасаясь к ним, она вновь и вновь пробуждала в себе жгучую ненависть и желание мести. Но явиться пред двором без прикрас означало подставить под ненужный удар князя. Ненужные вопросы всегда ни к чему.