Забыв о приличиях, отец Мититей расхохотался:

— И он это терпит?

— А что ему остается, — Влад сам не удержался от улыбки. — В конце концов, формально я защищаю его владения… Если бы он еще не вмешивался в торговлю, было бы совсем хорошо.

Отношения Влада с купцами действительно были крайне напряженными. Отчасти именно этим и был обусловлен брак с дочерью барона Стратулы, чьи торговые связи существенно помогли Дракуле поднять благосостояние княжества. Влад не любил вспоминать историю, случившуюся несколько лет назад, как только он взошел на престол.

Трансильванские купцы, преследуя собственную выгоду, поддержали деньгами не Дракулу, а другого претендента на престол. Ему и платили деньги. Причем платили щедро. Дракуле это не понравилось: кабы не был государем, другое дело, но чтоб так открыто выражать свое неповиновение! К тому же он злился от мысли, что купцы привыкли безраздельно хозяйничать в Валахии, поскольку местные торговцы не имели торговых связей с другими странами, следовательно, проигрывали еще до начала поединка. Продумав и оценив все обстоятельства, Цепеш ввел законы, защищающие права местных купцов. Сначала. Усыпив бдительность трансильванцев, дал гарантии и тем, и другим, затем рассорился с чужаками и ограничил их права на территории Валахии. Тем бы вовремя одуматься, да не тут-то было: закусили удила. Дракула рассвирепел. Кончилось тем, что князь запретил купцам-колонистам любую торговлю на территории своего государства. А чтоб окончательно дать пинка под зад — придумал три ярмарки, на которые трансильванские купцы могли привозить свои товары для продажи купцам местным. Окончательно гордецов сломало право первой покупки при пересечении валашской границы: любой приглянувшийся товар местные купцы имели право приобрести, даже если хозяин намеревался везти его дальше. И по той цене, которая нравилась покупателю, а не продавцу. Понятно, что трансильванские скопидомы не только тявкали, но и зубы показали: особо строптивых Дракула уничтожил сразу в назидание остальным. И способ тот был ужасен…

Вспомнив, отец Мититей поежился. Дракула, напротив, вдруг пришел в прекрасное расположение духа, взял виноградинку и задумчиво повертел ее в пальцах:

— Они думают, святой отец, что я как эта ягода: раздави меня, и косточки не останется, — меж пальцев потек сладкий сок. — Вот только никому не ведомо, и с ними могу поступить точно так же. Разве что мелочиться не буду: если уж давить, так всех сразу…

На пол упала роскошная янтарная гроздь. Мгновение, и жесткий каблук раздавил ее, оставив желтое месиво.

— Вот и вся политика, святой отец.

* * *

Аргента всегда старалась не показывать, как сильно любит Виорику и Иванну. Да и к мужу чувства свои старательно скрывала. Когда же требовали от нее подтверждения любви, всегда терялась, гордость, словно щит, вперед выставляя. После сна давешнего вдруг поняла, что всю жизнь от себя же самой убегала, отталкивая тех, кого любила больше себя. И спешно старалась измениться. Небывалые по щедрости ласки теперь в полной мере доставались Иванне — черноволосой, верткой и востроглазой. Отцовская отрада. Вон как вертится возле Рацвана, а тот и рад: новыми бусами перед девчонкой трясет, будто приманивает.

— Ни у кого таких нет, — воскликнула, танцуя перед зеркалом. — Вон как камушки на солнце играют, будто и впрямь драгоценные. Даже Виорика позавидует!

— Сестра твоя высоко взлетела, настоящей богачкой стала, — усмехнулся Рацван. — На твои бусы небось и глядеть не станет. У нее каменья как на подбор — мужнин подарок.

— А вот и станет! — хорошее настроение Иванны сейчас никто не мог испортить. — Она еще моих нарядов не видела. Вот как надену шафранное платье…

— Не пристал девушке этот цвет. После свадьбы носи, сколько хочешь, а сейчас погоди…

— А я все равно надену! — топнула ножкой Иванна. — Так ты меня быстрее и сосватаешь. Уж замуж невтерпеж!

— Погоди, еще наплачешься, — грустно сказала Аргента. — Замужество — не сказка, всю жизнь продлится. И герои в той сказке разные: бываают хорошие, а бывают и не очень.

— Моя сказка счастливой будет! И муж станет любить, еще крепче. Чем тебя батюшка.

Рацван смотрел на дочь с такой нежной улыбкой, что Аргента почувствовала укол ревности. Вроде и любил ее муж, но иногда ей хотелось, чтобы он принадлежал ей весь, без остатка. Подумала, и тут же одернула себя: как можно ревновать к любви отцовской?!

Иванна коротко взглянула на мать и вдруг приняла серьезный вид:

— Пустые разговоры, в этом году уже не сосватаете. Матушка еще утром сказала, что мы никуда не едем. Другие веселятся, а мы… — по щеке скатилась фальшивая слезинка.

Аргента против воли восхитилась дочкой: что-что, а вертеть отцом та все-таки научилась. Даст бог, достигнет большего умения, чем Виорика. Вот и сейчас Рацван взял сторону дочери:

— Женские страхи, дочка. Хоть матушка твоя и умная женщина, но наслушалась черных баек, вот и боится по дороге без большой охраны ехать.

Аргента невесело усмехнулась: знал бы ты, Рацван, какие страхи, сам бы в светлице запер, да еще цепью для надежности обмотал, чтобы никуда не делась. Но вслух ничего не сказала, присела у окна, с тоской глядя на последнюю листву, облетающую с деревьев. Иванна, напротив, заинтересовалась:

— А какие байки? Страшные?

— Про оборотней да про вампиров, — Рацван сделал страшное лицо, оскалив зубы. Девочка в притворном ужасе зажала рот ладошкой.

— А разве они есть? Расскажи! Каковы они, оборотни с вампирами?

Видать, Рацван и сам был не рад, что завел эту тему, но отступать некуда — дочка любимая попросила.

— Ну, тогда слушай…

* * *

— Никогда пей из волчьего следа в земле или из водоема, из которого пила волчья стая, оборотнем станешь. Не ешь жареной волчьей плоти. Не носи волчий мех. И не задавай отцу глупых вопросов. Отец лучше знает. Даже не спрашивай, почему. Просто не делай так, и все. Кто так делал, того уже нет. Никто сегодня не скажет, куда они ушли, и что с ними там сталось.

— Там — это где?

— Повторяю, не задавай отцу глупых вопросов: там — это там. Говорят, что те, кто рождается в ночь под Рождество, прокляты еще до своего появления на свет. Пока люди празднуют, вокруг злые духи летают. Только зазеваешься — схватит кто тебя, и будешь оборотень. А бывает, проклянет отец или мать свое дитя, глядь, а у него уже волчий хвост и уши… Так и живет звериным дитем, пока в лес не ускользнет. Но уж если кого покусает…

— Что тогда?

— Не задавай отцу глупых вопросов. Что-что — тот таким же станет. И лежит на них черное проклятие, которое не снять даже после смерти.

— Он проклят навечно?

— Пока не попробует человеческой крови, еще есть шанс спастись. Но стоит ему убить человека, все — обратного пути нет. Привяжет к себе жертву, не разорвать кровную нить. Если оборотень стал проклятым, то его душа будет проклята вечно, и ничто не сможет ее исцелить. И неважно, будет ли он потом пить чужую кровь или нет — душа не сможет попасть в рай. Оборотень остается на Земле до самой своей смерти. Он даже не стареет и никогда не болеет, поскольку его тело постоянно обновляется. Отруби ему руку — тут же вырастит другая, распори живот — рана затянется на твоих глазах. Убить оборотня можно, смертельно ранив в сердце или в голову. Или удушить, если сил хватит. И никогда не ходи и не сиди под полной луной, ты для него — приманка, за сотни верст учует.