щеки Гарнье легким благодарным поцелуем. Держась за руки, дошли они до хромированных дверей частного лифта. Биометрический сканер считал лицо Рейнара и распахнул створки. В ноздри Полины ударил тяжелый сладкий аромат миндаля. Девушка непроизвольно замедлилась почти до полной остановки. Входить в лифт не хотелось до необъяснимой нервной истерики — все повиликовое природное существо противилось делать шаг. Мужчине ее замешательство показалось продолжением недавней смущенной нерешительности. Одобрительно улыбаясь, Рей потянул за руку, и Полина уступила — в конце концов этим бездонным искренним глазам хотелось верить всем сердцем.

Просторный холл пентхауса, в котором они оказались спустя минуту, поражал обилием зеркал и ослепительно гладкими полами черного мрамора, в которых россыпью звездного неба отражались многочисленные потолочные светильники.

«Единение посреди космоса. Холодного и бескрайнего», — пришло в голову Полине, и девушка крепче вцепилась в ладонь спутника. Рейнар одобряюще сжал тонкие пальцы и повел по зеркальному полу вперед. Десять шагов по скользкому, идеально отполированному камню показались Повилике вечностью. Находиться так далеко от дающей силу земли, отрезанной от природы десятками метров бетонных перекрытий было жутко и неправильно. Облегченно выдохнуть получилось только оказавшись в просторной гостиной: в современном интерьере гармонично переплелись спокойные светлые тона ковров и мебели с яркими акцентами, цветных стеклянных светильников и приглушенной зелени оливковых деревьев, росших в кадках у приоткрытых дверей, ведущих на широкий балкон. Теплые солнечные лучи и тихо шелестящие на ветру листья чуть успокоили Полину. Неосознанно потянувшись к растению за поддержкой, ответа девушка не получила. Недоумевать и ломать голову на этот счет вселенная не позволила — следом за гостями в комнату зашла миловидная пухленькая женщина средних лет.

— РенИ, дорогой! — всплеснула она руками и тут же заключила мужчину в объятия, не обращая внимания на Полину, все еще держащую Гарнье за руку.

— Роуз, вы все хорошеете! — оставляя на румяных

щеках приветственные поцелуи, отвесил комплимент Рейнар, не без труда освободился из кольца рук и представил Полину: — Мадемуазель Эрлих сегодня составит нам с дядей компанию.

Взгляд улыбчивой Роуз переметнулся на девушку, и та почувствовала себя провинившейся студенткой в кабинете декана. Серые глаза изучали, просвечивали, подобно лучам Рентгена с головы до ног. Длилось это буквально мгновение, в следующее — Роуз уже сердечно прижимала Полину к мягкой пышной груди и шептала, обдавая сладковатым дыханием:

— Милая, ты такая хорошенькая. Просто чудесно, что малыш РенИ привел тебя к нам! — и, уже обращаясь к искусствоведу, добавила, — наконец-то ты обратил внимание на кого-то не нарисованного на картине. Такой дивный цветочек….

Последняя фраза была обращена не столько к девушке, сколько к клематису на ее плече. Не успела Полина толком смутится, как женщина всплеснула руками и с показательно громкими причитаниями:

— Что ж это я, совсем забыла про вафли, они же сгорят! — шустро выбежала из гостиной.

— Иногда мне кажется, что вся дядина корпорация держится не на его решениях, а на вкусных завтраках и заботе тети Роуз, — на вопросительный взгляд Рей пояснил: — она его экономка, рядом сколько себя помню. Когда граф впервые пригласил меня погостить, именно Роуз гуляла со мной в парке, ездила на аттракционы и тогда же подсадила на свои вафли. Они лучшие в Бельгии, я не шучу!

Вафли действительно были восхитительны — золотистые, нежные, под тонким слоем сахарной пудры, украшенные воздушными пиками взбитых сливок и ароматной свежей клубникой, они умоляли быстрее приступить к еде. Сидя за большим столом, выточенным из глыбы прозрачного камня (горный хрусталь, как между делом заметил Рей), Полина с трудом сдерживала урчание в желудке, предвкушающем вкусную трапезу. Хозяин апартаментов появился только когда на столе возник пузатый фарфоровый чайник и чайные пары на три персоны. Неуловимое движение воздуха и последовавшее за ним мгновенное изменение атмосферы в комнате заставили сидящую спиной к балкону Полину повернуться — в распахнутых дверях стоял знакомый по недавней встрече в музее мужчина. В этот раз, на смену строгому деловому костюму пришли брюки из мягкого вельвета; верхние две пуговицы элегантной рубашки из тонкого шелка были небрежно расстегнуты. Запах дорогого табака и благовоний заполнил гостиную.

— Он все это время ждал за дверью? — непроизвольно вырвалось у Полины тихим шепотом.

— Балкон опоясывает пентхаус по кругу, — так же негромко пояснил Рейнар и одобряюще сжал под столом девичью ладонь. Сквозь толщу хрусталя их сплетенные пальцы выглядели гипертрофированно громоздкими, подобными уродливым корявым когтям.

— Доктор Гарнье, мадемуазель Эрлих, простите, что заставил вас ждать, неотложные дела не чтят святость воскресного утра. В прошлый раз мы не были представлены друг другу — Маттео Кохани, дядя Рейнара и, по совместительству, ваш далекий родственник.

На этих словах какая-то незримая сила подняла Полину из-за стола, вынудила присесть в старомодном реверансе и протянуть руку. Благосклонно улыбнувшись девушке, мужчина поклонился и коснулся холодными губами тыльной стороны ладони. Поцелуй показался обжигающе горячим, точно на кожу капнули разъедающей кислотой.

— Как приятно, когда у молодежи такие хорошие манеры! — умилилась экономка и громко всплеснула руками.

— Спасибо, Роуз, дальше я сам, — Маттео Кохани взял в руки в чайник и не терпящим возражения взглядом выпроводил с любопытством косящуюся на гостей женщину за дверь.

— По старинному семейному рецепту, — пояснил, наливая в тонкий фарфор смолянистую густую жидкость, — в основе сорокалетний шен-пуэр цзинь гуа<footnote>* (сорт чая пуэр, прошедший длительную естественную ферментацию, спрессованный в форме тыквы. Такой чай использовался для подношений императорам, и не доступен в свободной продаже)</footnote>, а так же садовые травы, ягоды, фрукты и особые секретные ингредиенты от матушки Роуз, — мужчина едва заметно улыбнулся и хитро подмигнул Полине бездонным черным глазом. Другой, пронзительно серый, словно вовсе не участвовал в диалоге, сохраняя ледяное спокойствие.

Вкус у чая оказался насыщенным, обволакивающим, с легкой маслянистой горчинкой, оседающей в глубине неба, быстро сменяемой медовой сладостью цветущих лугов. Сахарные вафли таяли во рту, теплая ладонь Рейнара согревала острую коленку под хрустальной толщей стола, а сидящий напротив разноглазый миллиардер уже не казался Полине ни пугающим, ни странным. Напротив, ей нравилось наблюдать за изменением его лица — в профиль, когда был виден только бездонный правый глаз, мужчина выглядел загадочным хранителем древней тайны, когда же он оборачивался и собеседника пронзала сталь серого, девушка воображала себе рокового дуэлянта, готового сразиться за честь прекрасной дамы. К делам Рея дядя проявлял трогательное участие, с одинаковым неподдельным интересом уточняя и про здоровье родителей, и про грядущие выступления и публикации. Минут через двадцать не столько светского, сколько семейного бранча, Полина позволила себе расслабленно откинуться на спинку стула и обратиться с вопросом к хозяину дома:

— Граф Кохани,