перед глазами которого, вероятно, была карта. Доктору Керну оставалось только смотреть на две строки координат, гадая, какие тайны скрываются за цифрами широты и долготы. Словно читая его мысли, Томас Хаан подытожил:

— Щас баки залью и слетаю — покружу над тем квадратом, тут недалеко — управлюсь до темноты.

А Бастиан уже мучал поисковик смартфона на предмет ближайших рейсов до Порта-Дельгада, главного международного аэропорта Азорских островов.

* * *

Полин скучно, а лететь еще пять часов. Джозеф не отрывается от ноутбука и угодливого секретаря, изредка удостаивая жену дежурным воздушным поцелуем. Музыка в наушниках надоела, а фильм на мониторе не занимает. Девушка постукивает длинным ногтем по тонкой ножке хрустального бокала, готового опустеть уже в пятый раз с момента вылета. Как жаль, что рядом с мужем ей не опьянеть — отрезвляет сам воздух, пропитанный его парфюмом — популярным в этом сезоне «Фаренгейтом» от Диора. Близость господина услужливо подпитывает Повилику, мгновенно устраняя даже предпосылки легкого недомогания. Соблазн забрать у миловидного стюарда початую бутылку и запереться с ней в туалете весьма велик — несколько метров салона, парочка перекрытий и хромированная дверь позволят хмелю временно разогнать тоску и скрасить перелет. Но напиваться нельзя — Полин непроизвольно гладит низ живота — Джозеф пока не в курсе, что через семь месяцев станет отцом. Она бережет эту новость до возвращения и переезда в новый дом. А пока ее амбициозный муж строит грандиозные планы покорения Нью-Йорка за одну неделю.

— Полли, глянь — какой лучше? — наконец-то он обращает на нее внимание. Получается даже не скривиться от дурацкого «Полли» — не на кого пенять — сама выбрала мужа, а вместе с ним и привилегии роскошной жизни. Ненавистное уменьшительное имя стоит частного самолета, виллы на Лазурном берегу и платиновой кредитки. А если терпеть станет невмоготу — надо лишь слегка подтолкнуть дремлющие до поры раковые клетки — кто помешает одной из Повилик?

Полин окидывает мужа скептическим взглядом, томно прищуривает глаза и оценивает: Джозеф красив — стильно небрежная стрижка, узкая борода-эспаньолка, идеально сидящий на крепком широкоплечем теле сшитый на заказ костюм. Сотня девушек хотела бы оказаться на ее месте, некоторые бы даже убили за ночь в его постели, ей же хватило одного приветственного поцелуя, чуть более продолжительного, чем требовалось. Джозеф не возражал — поначалу не хотел отказываться от знойной красотки, а после уже не мог оторваться от нее ни на минуту. Повиликовые путы такие, достаточно одной откровенной ласки, чтобы пропасть. Сейчас он растягивает до невероятной широты идиотскую улыбку и прикладывает к шее по очереди два галстука: канареечно-желтый и чернильно-синий с золотым шитьем. Оба стоят, как квартира в пригороде Брюсселя, и каждый по-своему отвратительно безвкусен.

— Желтый, — бросает Полин и делает щедрый глоток игристого вина.

— Не слишком провокационно? Пойнтс консерватор, выходец с Юга, для вызова достаточно твоего присутствия на встрече. — Джозеф продолжает улыбаться, отвернувшись к зеркалу, но Полин уже вытянулась струной, белая роза ощерилась шипами, а сладкое Asti в бокале превратилось в колкий французский брют.

— Думаешь, цвет кожи твоей жены вызовет неуместную ностальгию о рабах на плантациях предков? — в низком, обычно мягком голосе слышится угрожающий утробный рык черной пантеры. Но они женаты всего полгода, и Джозеф крайне неопытен в семейных делах, потому как ни в чем не бывало замечает:

— Красивая мулатка придаст встрече пикантность и настроит республиканца на демократический лад, — довольный каламбуром, он весело подмигивает молодой жене, но натыкается на плотно сжатые губы и негодующий взгляд.

— Вишенка на торте — сапфировые месторождения ее отца и ученая степень отчима. Такие факты биографии позволят стерпеть чернокожую татуировщицу* (отсылка к упоминавшемуся в первой части отцу Полин — Эйду Макеба, владельцу сапфировых месторождений в Намибии и ее отчиму — профессору Роберу Либару), — цедит Полин и, резко поднявшись, забирает с подноса стюарда початую бутылку. — Пойду освежусь. От этой беседы я стала темнее еще на пару тонов.

— Полли, ты что, обиделась?! Всем известно, я женился на тебе по любви! — летит вслед, но девушка лишь отпивает на ходу из горлышка и показательно-громко хлопает за собой дверью уборной.

В окружении неонового света, зеркал и белоснежных стен алкоголь берет свое. Ладони перестают дрожать от возмущения, а повиликовые путы расслабляются, перестают тянуться к господину с нестерпимым желанием придушить несносного яппи. Второй глоток игристого расправляет плечи и требует поправить растрепавшуюся прическу, третий выдергивает из памяти список бутиков легендарной 5ой Авеню, четвертый возвращается полным алым губам улыбку, пятый клонит в сон.

«Отлично, — констатирует Полин, — несколько часов забытья — именно то, что нужно. Лучший способ избежать скучного общества и тупых разговоров».

Нетвердой походкой она возвращается в коридор. В салоне, развалившись в креслах, храпят Джозеф и его помощник. Скинувший форменный пиджак стюард резко оборачивается и пронзает ее острым холодным взглядом, в котором нет и следа недавнего подобострастия прислуги. Воздух сладок, чрезмерно приторен — это явно не парфюм Джозефа. Мысли путаются, тело не слушается, но Полин идет вперед, с каждым шагом трезвея.

— Сильная, — хмыкает стюард, — полторы бутылки зелья нипочем! Хорошо перестраховался!

Мужчина вытаскивает из кармана что-то похожее на газовый баллончик и распыляет его в сторону Полин. Она успевает только закрыть глаза — перед внутренним повиликовым взором усмехается лицо фальшивого официанта. На внутренней стороне век отпечатывается его истинный образ — суть убийцы.

* * *

Стебли оборваны, корни вырваны, срезы кровоточат… Полин нестерпимо нужно открыть глаза и сделать вдох, но давящая плотная тьма окружает со всех сторон, отрезает от мира, лишает жизни. Она не ощущает господина, не слышит других Повилик — пустота смерти обрывает белую розу лепесток за лепестком. Ей остаются только шипы — Полин ощеривается всем существом, взывает к первородным силам, подпитывает их животворящей магической сутью — напрягает тело, которого не чувствует, впивается ногтями, вонзает зубы и слышит крик:

— Поганая паразитка! Укусила меня за руку! Усильте дозу… — мучительное Ничто обрушивается, круша и ломая, на плетистую лозу одной из Повилик.

* * *

— Ауч! Больно! Полина, проснись! — кричит Рейнар, потирая укушенное плечо. Клематис пробуждается от кошмара. Красные прожилки растекаются по белым лепесткам.

Базилик

… обозначенный господин был обнаружен мною в виде совершенно непотребном в вагоне второго класса, кой он отказывался покидать, несмотря на сделанные по всем правилам устава увещевания. Господин, как позже выяснилось по бумагам, носящий имя Василий Ильич Замен, смущал пассажиров распитием пшеничной водки и громкими стенаниями, лежа на большом, предположительно, дубовом пне, по моему разумению перевозимом