нет ничего от Евы. Рей не она. Ева уже давно умерла и этот факт ничто не сможет отменить, даже появление Рей. И как Фредерику в голову вообще могло такое прийти, чтобы «все изменить»?! Ну ничего, все и правда измениться. Когда ее здесь не будет, он сможет вздохнуть спокойно. Именно поэтому он сейчас и пишет это письмо:

«Дорогой кузен, знаю, что мы простились далеко не лучшими друзьями и ни при лучших обстоятельствах. Не думайте, что я пытаюсь так загладить свою вину. Я не считаю себя хоть как-то виноватым перед вами. Все решения, принятые мною тогда, я считаю подходящими и верными в той ситуации, в которой мы все здесь оказались. Однако сейчас у меня есть, что предложить вам. Если вы все еще имеете необходимость в этом, то прошу приехать и забрать это с собой. Надеюсь, после этого наши отношения станут более теплыми и вы не станете судить меня так строго как раньше.

С наилучшими пожеланиями, ваш кузен

Винсент С. Г.»

Только поставив окончательный штрих — свою роспись, Винсент смог облегченно вздохнуть. Гусиное перо мягко опустилось на стол. Один Бог знает сколько душевных сил отняло у него это решение. Но он всегда считал, что правильные решения никогда не бывают простыми, а еще они, в любом случае, способны причинить кому-то боль. А еще правильнее, если больно ему самому. Теперь судьба этой девочки больше не в его руках, он больше не будет за нее в ответе. Однако она все еще является его «гостьей»…

***

Рассказ Роуз совсем не произвел впечатления на Кэтлин. Она даже пару раз зевнула, слушая свою напуганную до ужаса подругу: «Так темно… так страшно… А она как закричит! Ну я и испугалась…»

— Вообще ни о чем, — заключила Хлоя. — Почему ты не осталась и не выяснила все?

— Мне было страшно, говорю же! — немного возмутилась девушка, в то же время осознавая, что повела себя как последняя трусиха.

Однако неожиданно для всех Кэтлин произнесла совершенно спокойно:

— Все нормально. Я сама все выясню.

— Как? — удавилась Роуз. — Пойдешь в ту комнату?

— Нет, кое-что получше.

И она отправилась прямиком к Глену. Уж он то должен объяснить ей, что здесь происходит. Ну или хотя бы что-то прояснить. Но когда она пришла к нему, Глен был еще более задумчивым, чем в прошлый раз и молча протянул ей красную коробочку. Это была продолговатая, обтянутая красным бархатом коробочка. Увидев ее, Кэтлин даже забыла зачем пришла.

— Что это? — невольно задала она вопрос.

— Отдай это Рей и скажи, — устало начал тот, — что если она убьёт Винсента, то я выпущу вас из замка. Достаточно лишь задеть сердечную мышцу.

— Мы же договаривались, что умрет именно она, — вдруг возмутилась Кэтлин.

— Не волнуйся, если она выживет, я сам прикончу эту тварь. Но сейчас мне нужно, чтобы его убила именно она. Если это сделает она, ему будет больнее всего.

— Ты — псих! — не выдержала снова Кэтлин. — Ты думаешь она сможет убить вампира? А если у нее не получится, что тогда будет с нами? Нас накажут! Ты об этом подумал?! Почему сам его не убьешь? У тебя намного больше сил, чем у человека!

— Не нас, а тебя, — с улыбкой заметил тот, кажется, его немного позабавила ее наивность. — Вампир не может прикасаться к этому оружию, только человек.

— Я не буду этого делать, — запротестовала было девушка, но властный голос вампира ее быстро прервал.

— У тебя нет выбора. Ты будешь делать то, что я говорю или никогда отсюда не выберешься.

И девушке ничего не оставалось, как повиноваться выбранному ею вампиру.

После прогулки Кэтлин нашла Рей возвращающуюся в свою комнату. Поравнявшись с ней в коридоре, Кэтлин, схватив ее за ту самую перебинтованную руку, резко остановила ее. Рука все еще ныла, но Рей мужественно стерпела боль. Кэтлин же, не давая ей и шанса возразить, начала первая шепотом при этом заставляя ее взять красную коробочку:

— Мы вместе сбежим отсюда. Сначала воспользуйся этим против Винсента и Глен позволит нам уйти. Если не веришь мне, сама спроси у него.

Закончив на этом, она резко развернулась и поспешила вперед, оставляя за собой Рей, в полном недоумении и с красной коробочкой в руках.

Рей открыла ее только после того как зашла в свою комнату. Внутри оказался искусно сделанный кинжал. Его клинок так сильно сверкал и так отчетливо все в нем отражалось, что казалось будто был недавно сделанным. И только его рукоять имела гравировку, настолько утонченную с инкрустированными туда драгоценными камнями, что сомнений больше не оставалось — этот кинжал был сделан искусным мастером и при чем очень давно. К тому же его лезвие было так хорошо наточено, что Рей только чудом не порезала себе палец, невольно прикоснувшись к тонкому металлу. Девушка поспешила снова спрятать его в коробку. Может поэтому его там и держали все это время?

Рей сейчас ломала себе голову. Зачем она приняла столь опасное оружие из рук, человека, который явно недоброжелателен к ней? Не повлечет ли это за собой какие-нибудь страшные последствия? А может Кэтлин просто хотела подставить ее? Хотя Рей показалось, что та говорила правду. Но даже если она и думает, что сказала правду, как можно доверять Глену, который явно не желает Рей жить «долго и счастливо»?! И самый главный вопрос: что теперь делать с этим «подарком»? Воспользоваться им? Но даже если они сумеют выбраться из замка, как быть с непроглядным лесом и тем что прячется внутри? Может стоит сначала все выяснить, прежде чем действовать?

Она долго раздумывала над всем этим, пока не утомилась и не заснула. А следующим же вечером всем девушкам раздали приглашения на бал-банкет в честь приезда каких-то важных гостей. «Чего они еще удумали, эти извращенцы? Мало им ставить на нас свои эксперименты, так они еще хотят развлекаться на балу. Балу? Не слишком ли это старомодно? В любом случае, я никуда не пойду, пусть развлекаются там сами», — рассуждала про себя Рей, отправляясь на завтрак.

Глава 17. Бал

Когда Рей вошла в столовую, то, к своему разочарованию, обнаружила там более радостные лица, чем обычно. К тому же, сегодня девушки более шумно переговаривались по случаю предстоящего празднества. Все это снова всколыхнуло в Рей кучу негативных эмоций: «Они что, совсем позабыли, что мы здесь всего лишь пленницы? Забыли, что нас становится все меньше и меньше с каждым днем. Из двадцать одной нас