Мы согласны с марксистским социализмом в том, что у экономической системы индивидуалистического капитализма больше нет будущего. Впрочем, нет его и у принудительной экономической системы коммунизма; но оно принадлежит лишь подлинно социализированной национальной экономике, то есть такой, которая регулируется в соответствии с ее целью <…> заключающейся в удовлетворении потребностей всего национального сообщества в соответствии с господствующим уровнем цивилизации[341].

Солидаристский подход Пеша очень похож на ту экономическую систему, за которую выступают социал-демократы, включая тех, кто может назвать себя демократическими социалистами. «Общественное благосостояние, – утверждал Пеш, – является прямой целью государства», – и это в точности соответствует позиции социал-демократов, согласно которой ролью государства должно быть обеспечение или поддержание таких социальных благ, как социальная поддержка, здравоохранение, образование и окружающая среда[342]. Здесь мы видим как существенное совпадение экономических программ социал-демократии и христианской демократии, так и отсутствие четкой идеологической границы между христианской демократией и христианским социализмом. Это совпадение обусловило сотрудничество между Партией Центра и СДПГ во времена Веймарской республики. Морис Гласман считает немецкую экономику результатом «союза христианской демократии и социал-демократии»[343].

Пеш внес вклад в течение христианской демократии и социального учения Католической церкви, его понятие солидаризма стало «концептуальным ядром» энциклики «Quadragesimo Anno» (или «На сороковой год», поскольку она была опубликована в сороковую годовщину «Rerum novarum»), выпущенной папой римским Пием XI в 1931 году. В ней Пий XI расширил социальное учение Католической церкви, сосредоточившись на этических аспектах социальных и экономических вопросов[344]. «Quadragesimo Anno» была созвучна «Rerum novarum», поскольку Пий XI критиковал капитализм и допускал решения, которые с нашей точки зрения могут трактоваться как социал-демократические, но при этом сохранял враждебность к социализму как таковому. Энциклика учила, что целью производства и экономической деятельности должно быть удовлетворение потребностей, а не получение прибыли, и предлагала допустить участие рабочих в принятии решений через промышленные советы или гильдии. Система наемного труда, однако, не рассматривалась как несправедливая или эксплуататорская по своей природе[345]. Более того, чтобы христианские социалисты не слишком воодушевлялись папским осуждением капиталистической наживы, Пий XI осторожно заметил:

Независимо от того, рассматривать ли социализм как доктрину, как исторический факт или как «движение», действительно оставаясь социализмом, он не может быть приведен в гармонию с догмами Католической церкви. <…> «Религиозный социализм», «христианский социализм» – противоречие скрыто в самих этих выражениях. Нельзя одновременно быть искренним католиком и истинным социалистом[346].

В какой степени социальное учение Католической церкви может применяться для поддержки социализма, остается предметом споров. Один из современных исследователей социального учения Католической церкви утверждает, что «социализм есть зло по своей природе, поскольку противоречит основополагающим христианским учениям о частной собственности и классовых отношениях, в то время как капитализм по своей природе злом не является, но часто приводит к злоупотреблениям. Таким образом, осуждаются они не одинаково. Только социализм является злом по своей природе»[347]. То обстоятельство, что из одних и тех же текстов одни смогли заключить, что социальное учение Католической церкви допускает и даже поощряет социализм, в то время как другие сочли социализм «злом по своей природе», демонстрирует двусмысленность рассмотренных энциклик. Эта двусмысленность стала серьезной теологической проблемой для социалистов-католиков. Для протестанта, вооруженного своим собственным пониманием Священного Писания, было не так уж важно, выступает ли пастор, викарий или даже архиепископ против социализма: даже они могут ошибаться. Совсем другое дело католики, если папа римский объявил ex cathedra о несовместимости социализма и христианства. Джон Уитли – член парламента от лейбористов и основатель Католического социалистического общества Великобритании (см. главу 1) – смог использовать учение папы Льва XIII для обоснования своей социалистической позиции, но был вынужден поставить под сомнение статус ex cathedra энциклики «Rerum novarum», когда один католический священник указал на содержащееся в ней осуждение социализма[348].

Впрочем, эта история показывает, что католики вроде Уитли, как бы трудно им ни было, не отказывались от своих социалистических убеждений. Так было даже в самой Италии, где Католическая церковь сохранила влияние, несмотря на Рисорджименто[349] и итальянский национализм. Франческо Нитти (1868–1953) был экономистом, ведущим деятелем левоцентристской Итальянской радикальной партии и – в короткий период с лета 1919‐го по лето 1920 года – премьер-министром Италии. Нитти «утверждал, что христиане должны владеть всем сообща, и, если нужно, это может быть сделано посредством моральной агентности коллективистского государства», и оказывал влияние на Уитли[350]. Нитти был противником «коммунизма», однако (уже после Льва XIII, но еще до Пия XI) он признавал, что «христианский идеал никоим образом не противоположен идеалу социалистическому»[351]. Как и папа Лев XIII, Нитти признавал Кеттелера одним из «великих католических экономистов», подметившим несовместимость христианства и экономического либерализма[352]. Учитывая эту несовместимость, он выразил разочарование тем, что «демократические социалисты» Европы сохраняют враждебность к религии и вместо этого привержены «научному позитивизму». По мнению Нитти, дарвинистский акцент на борьбе и конкуренции полностью подходит для капиталистической системы, социализм же разделяет с христианством неприятие этого духа соперничества – впрочем, отчасти вина за эту ситуацию должна лежать на высшем духовенстве, которое позволило «классу буржуазии воспользоваться им, чтобы остановить развитие социализма среди масс»[353]. Нитти по-прежнему уверен, что католицизм не требует полного отказа от социализма: «Католическая церковь борется с современной социал-демократией не из‐за демократического духа братства и равенства, а из‐за антирелигиозных тенденций, которые, похоже, в ней доминируют»[354]. Дух братства и равенства – это и есть христианский дух.

Другим итальянским католическим социалистом – более радикальным, чем Нитти, – был Иньяцио Силоне (1900–1978, настоящее имя Сегондино Транквилли), который в 1921 году был одним из основателей Коммунистической партии Италии наряду с Антонио Грамши. Однако когда стали очевидны ужасы сталинского СССР, Силоне порвал с коммунистами и заявил, что политическая программа, реализуемая за железным занавесом, определенно не вела к созданию нового, нравственного общественного порядка[355]. Эссе Силоне, опубликованное для антикоммунистического сборника 1949 года «Бог, который потерпел неудачу», – это рассказ о превращении русской революции в тоталитарный кошмар, рассказ глубоко личный и основанный на его, итальянского коммуниста, общении со Сталиным и другими ведущими деятелями СССР. Здесь Силоне приводит аргумент, что мир, создаваемый при коммунизме, – тоталитарный «вымысел», как называла его Ханна Арендт, – был «всего лишь новой версией бесчеловечной реальности, против которой мы восстали, объявив себя социалистами»[356]. И все же, заявлял Силоне, «моя вера в социализм» – вопреки государственному террору, проводимому Сталиным и поддерживаемому Коммунистическим Интернационалом, – «живее, чем когда-либо». По его словам, речь о вере в социализм, который «старше марксизма», «вере»,