– Моя тетя, – я помотала головой. – О Всевышняя…

– У вас странная религия, – отозвался он не в тему.

– Магия – наша религия, – заметила я. – А Янтарная – моя тетя. У меня никогда не было другой тети. Но не может же Влад ошибаться! Или может?

Я все ещё не могла понять, верю в происходящее или нет.

Впрочем, за последние сутки со мной столько всего приключилось, что наличие ещё одной тети не кажется таким уж открытием.

– Может, конечно, – согласился Ярослав.

– Не может, – не согласилась Вика. И призналась: – А Влад тебя, белый, услышал. И обиделся. Я слышала: он обиделся. А если он обиделся, значит, на это был повод. Ты встречался с Владом раньше и успел его обидеть?

– Да нет, – отозвалась я, падая рядом с Викой. Силы покинули и меня. Что было грустно, но вполне справедливо. Только что мы (и Влад) расстались с частицами души, чтобы поговорить друг с другом. Но ничего не прояснили, а только получили ещё больше пищи для размышлений. Чтобы уж наверняка не уснуть. Хотя Влад сказал, что данные про янтарь должны как-то помочь в нашем поиске… Так может, все было не так уж бесполезно?.. Впрочем, я отвлекаюсь. – Да нет, – повторила скорее для себя. – Влад думает, что Ярослав требует слишком большого моего внимания и, наверное, его это огорчает.

– Влад до глубины черной души оскорблен, что ты возишься с белым, – уточнила Вика.

– Сделаем вид, что я до глубины белой души оскорблен, что Яна водится с черным, так что все справедливо, – заметил Ярослав. – Поэтому пусть ваш Влад обижается, сколько, собственно, его черная душа в себя вместит.

– А потом говорит, что я злая, – заметила я.

Ярослав помотал головой:

– Нет, ты не злая. Ты, напротив, слишком мягкосердечная.

И лег рядом.

Моя тетя. Янтарная. Сестра моей матери. Почему именно янтарь? Чем мою возможную тетю так привлек этот камень? Или даже так: почему именно я? Почему все неприятности, что происходят с окружающими, косвенно или прямо лежат виной на мне? То, понимаете ли, моя нечисть решила навести порядок в деревне. То моя тетя, о которой я узнала спустя семнадцать лет жизни, вдруг вспомнила обо мне.

Вспомнила в самом деле.

Если это она приказала Вике активировать портал, значит, я зачем-то была ей нужна.

– Заболоцкая, – позвала меня Вика. – А ты не догадываешься, зачем вдруг понадобилась своей исчезнувшей тетке?

Мысли наши головы занимали идентичные.

И это не потому, что мы обе были настолько гениальны – похожа была природа, из которой мы созданы, и именно она вела нас в одном и том же направлении.

– Понятия не имею, – отозвалась я. – Только если для ритуала. Какого-нибудь очень кровавого.

– А, девственную кровь одолжить хотела? Тогда она позвала бы кого-нибудь немагического. Только если кровь ей нужна была заряженная магией – и родственная. Слушай, Ян, мэй би, и правда для ритуала… – Она несколько мгновений молчала, а потом вдруг воскликнула: – А я-то, дурочка!.. Ведь эта твоя тетка все рассчитала. Она знала, что ты будешь на шабаше другой твоей тетушки. И даже что ты, как воробышек-социофобушек, пойдешь гулять по этому парку. Она хорошо тебя знает – может, не такая уж она и исчезнувшая?.. И я согласилась активировать какой-то неизвестный портал… Почему?

– Была пьяна, – подсказала я.

– Вином? – уточнила Вика. – Разве от вина будешь пьян? А на шабашах ничего покрепче не наливают, что, к слову, часто меня раздражает…

– Любовью, – заметил Яр. – Своей, безмерной, к вашему Владу.

– Любовью… – повторила Вика задумчиво. И спросила вдруг: – Что это вообще такое – любовь?..

Я не знала: могла лишь предполагать, да и то, молча. Что такое любовь, если семнадцать лет назад ушла из семьи дочь, сестра, тетя, в конце концов? Что такое любовь, если за это время она ни разу не дала о себе знать – не только мне, но и даже, скорее всего, собственным родителям?

Что такое любовь, если я сама поступила точно так же?

Или не совсем сама. Одиннадцатилетнюю Яну поставили перед фактом: больше с бабушкой и дедушкой ты не общаешься. И она приняла этот факт, хотя любила и бабушку, и дедушку. Или только делала вид, что любила? Получается, так?

Что такое любовь, если ты тратишь душу – жизнь – на ту, кто целует тебя не чтобы выразить чувства, а чтобы сбежать к другому? Или на задание. Тем более если на задание – какая это любовь, если ты не можешь открыться перед родным человеком и смело во всем признаться?..

Я повернула голову в сторону Яра.

Он лежал совсем рядом и смотрел мне в глаза.

– Что скажешь? – спросила я, не прерывая зрительного контакта. – Ты ведь успел подумать и об этом. Что для тебя любовь?

– Доверие, – ответил он, резонируя с моими собственными мыслями. – Понимание. Близость… Душевная, наверное, пусть и не мне о такой говорить. Ощущение, что ты не один. Чьи-то глаза.

– И губы, – подсказала Вика.

– И губы, возможно, тоже, – согласился Яр. – А для тебя? – поинтересовался он, зачем-то скользнув взглядом по моим губам.

– А для меня любви нет, – отозвалась я. – Не предусмотрено.

Разговор приносил мне дискомфорт, и я поднялась с пола, чтобы если не прекратить его в целом, то выйти из него самой.

– И что ты собираешься делать? – спросила Вика.

– Гулять… Если мы больше ничего не сможем сделать, так зачем тратить время впустую, на разговоры и терзания? – я хмыкнула. – Не переживайте, я не заблужусь. Я хорошо ориентируюсь на местности.

– Ты нам не доверяешь, – заметил Ярослав спокойно.

– Может быть, – я повела плечом. – Но если точнее: я не доверяю никому. Даже самой себе. Всем удачи!

Я махнула рукой и скрылась за дверью.

Далеко не ушла: как только дверь захлопнулась, прислонилась к стене и ещё пару минут пыталась прийти в себя.

За мной никто не пошел.

Они, наверное, понимали.

Моя любовь – это одиночество.

И кровь моя холодна.

***

С каждым пройденным шагом мне все больше нравилось то место, где мы очутились.

Мне нравился узор на арках, шершавость стен, и даже мерцание янтаря очень скоро стало казаться загадочным, манящим… А когда я добралась до первого этажа и, гуляя по нему, наткнулась на нечто вроде бальной залы, то и вовсе замерла в восхищении.

Потолок в зале был высокий, пол – мраморно-черный с рыжеватыми прожилками. Янтарные стены отражали мельчайший солнечный луч, и оттого зала казалась сияющей и бескрайней. На потолке висела многоярусная люстра, только вместо свечей в нее были вдеты лампочки.

Это было слишком красиво.