— Учитель Дроны? — прошептала я. — Разве это не он стер с лица Земли расу кшатриев за то, что они погрязли в разврате?

Дхри кивнул.

Поскольку правда сыграла плохую службу Карне, он решил не рисковать больше. Он сказал Парасураме, что он брахман. Увидев его потенциал, мудрец согласился обучать его. Вскоре Карна стал лучшим из его учеников и самым любимым. Карна был единственным, с кем Парусарама разделил магические знания Брахмаштры, которым никто не мог противостоять.

За день до отбытия из храма Парасурамы Карна составил компанию своему учителю в прогулке по лесу. Когда уставший Парасурама захотел отдохнуть под деревом, Карна предложил ему устроиться на его коленях, как на подушках. Когда старец уснул, горный скорпион вылез из своего убежища и ужалил Карну в бедро несколько раз, пока из раны не пошла кровь. Боль была невыносима, но Карна не хотел беспокоить своего учителя. Он сидел без движения, но кровь из его раны брызнула на лицо Парасурамы, и это разбудило его. В ярости Парасурама проклял своего лучшего ученика.

* * *

Шок поверг меня в замешательство.

— Но почему?

Дхри ответил:

— Парасурама понял, что брахман никогда не смог бы стерпеть такую боль, не издав ни единого звука. Только кшатрии были способны на это. Он обвинил Карну в обмане. И, несмотря на то, что Карна признался, что не принадлежит к касте воинов, а является всего лишь сыном возничего, Парасурама не простил его. Он сказал, что как только Карна обманул его, он обманул и себя тоже. И когда Карна будет нуждаться в магии Брахмастры больше всего, он забудет специальную мантру для ее использования. И в час смерти Карна не сможет использовать то, что украл у него.

Я была вне себя от гнева:

— Разве годы преданной службы ничего не значили для Парасурамы? А как же его любовь к учителю, благодаря которой Карна перенес укус скорпиона? Неужели это не заслуживает прощения?

— О прощение, — сказал Дхри. — Это дар, который ускользает даже от великих. Неужели наше существование не является тому доказательством?

* * *

Несчастный Карна отправился в обратный путь, обретя, а затем, потеряв то, чему отдал свое сердце. Ночью, отдыхая под кронами деревьев на окраине деревни, Карна услышал, как какое-то животное движется в его сторону. В смятении, он выпустил стрелу в сторону, откуда раздавался шорох. По предсмертным воплям животного Карна понял, что убил корову, самое священное животное.

Я закрыла глаза. Я не хотела больше слушать этот рассказ. Я хотела, чтобы Карна ушел прежде, чем кто-нибудь обнаружит его и обвинит в убийстве коровы. Но я знала, что он не уйдет.

Утром он нашел владельца коровы, признался ему в своем деянии и предложил возместить убытки. Но взбешенный брахман сказал:

— Ты убил мою корову, когда она была беззащитна, так же умрешь и ты!

Карна умолял его снять проклятие.

— Я не боюсь умереть, — сказал он. — Но дай мне погибнуть, как подобает воину.

Но брахман отказал ему.

* * *

— Как Карна смог перенести все эти несчастья и продолжить жить? — прошептала я.

Дхри пожал плечами:

— Самоубийство — путь труса. Несмотря на свои ошибки, Карна не был трусом. Я рассказал тебе эту историю по двум причинам. Во-первых, неизвестное всегда интригует больше, чем что-то известное.

В этом мой брат ошибался. Ничто не имеет над нами большей власти, чем правда. Каждая деталь этого рассказа отзывалась во мне болью, привязывая меня к Карне, заставляя меня желать лучшей жизни для него.

— Но так же, — продолжал Дхри, — я хочу, чтобы ты поняла, что Карна проклят. Каждый, кто присоединится к нему, тоже будет проклят. Я не хочу, чтобы это произошло с тобой, потому что ты моя сестра, но так же потому, что ты рождена изменить историю. Ты не можешь вести себя как обычная девушка. Последствия твоих поступков могут уничтожить всех нас.

Меня раздражало такое давление со стороны брата. Но еще больше я была напугана уверенностью в его голосе. Все то время я и не предполагала, что он переживает за мою судьбу так же сильно, как и за свою. Все же я продолжила говорить непринужденно:

— Я рада, что ты так уверен в моей силе! Но помнишь, что говорил Кришна? Мы не более чем заложники в руках Времени.

— Даже у заложников есть выбор, — ответил мой брат. — В день, когда Сикханди ушел в лес, я страстно желал последовать за ним, оставить дворец, даже не бросив на него прощального взгляда и спокойно прожить свою жизнь под кронами амарантовых деревьев. Я хотел избежать той кровавой судьбы, которую предрекали мне с самого рождения. Сикханди смог бы спрятать меня так хорошо, что целая армия Панчаала не смогла бы отыскать меня. Но я предпочел остаться.

— Почему? — в горле у меня пересохло. Насколько же я была не права, думая, что знаю своего мужественного, смиренного брата.

— Две вещи удержали меня, — сказал Дхри. — Одна из них — ты.

— Я бы с радостью пошла с тобой, — горячо запротестовала я. — Если бы ты только попросил меня…

— Другая причина, — прервал он меня, его жесткий голос ранил мой слух, — это я.

* * *

На протяжении всей ночи, из любви к Дхри, я пыталась выкинуть Карну из своей головы. Но может ли сито остановить ветер? Обрывки его рассказа крутились в моей голове, я думала о женщинах, которые спасли своих мужей, пытаясь оградить их от несчастий с помощью своей силы. Возможно, я смогу сделать то же для Карны? Мои надежды сменились сожалением, которое возникло внезапно, как леопард. Почему Дхри не избежал своей судьбы, когда у него была такая возможность? Я представила его беззаботным, под кронами амарантовых деревьев. Тогда все морщины, скрывающие его красоту, исчезли бы с его лба. Но в следующий момент я испытывала гордость за его решение — так же, как я гордилась Карной, когда он встретился лицом к лицу с хозяином коровы. Я знала, что не должна была сравнивать их, что моя благосклонность должна быть исключительно на стороне брата. Пока я колебалась между сном и явью, двое мужчин начали сливаться в моем сознании. Как похожи были их характеры и судьбы, ведущие их к трагедии, подталкивающие их к великодушным, но в то же время опасным поступкам. Неважно, насколько умело проявляли они себя в бою, в конечном счете это не поможет им, потому что они всегда будут повержены собственной совестью. Что за злой бог сплел в их сознании эту сеть, которую они не могут миновать?

И какие ловушки расставил он для меня?

Свернутый в спираль свадебный венок толщиной с мою руку, лежал на серебряном подносе, как белая змея. Я с тревогой смотрела на него, словно ожидая, что он в любой момент может броситься на меня.

— Что теперь не так? — сказала Дхаи-ма. — Почему твое лицо, как почерневший горшок?

— Он слишком тяжелый, — ответила я, представив гирлянду на шее своего будущего мужа, напряженные мышцы и отсутствующий взгляд на лице.