устроила огромный беспорядок.

– Не начинай, – тихо прошу я.

– Как твоя рука?

Мои брови удивленно взлетают вверх. Он беспокоится? Кожа все еще пульсирует, но я сжимаю пальцы, чтобы показать ему, что я в порядке.

– Жить буду.

– Тогда ты можешь начать объяснять, как, черт возьми, моя кухня оказалась вся в бригадейро.

Его глаза яростно блестят.

Нет. Я была не права.

Остальные входят, и у них отвисают челюсти, когда они видят беспорядок по всему полу. Я краснею от унижения.

– Мне так жаль, – говорю я им. – Я все уберу.

– Больше ничего не трогай, – говорит Педро. – Если бы я не знал твою семью, я бы подумал, что ты не умеешь готовить. Пытаешься устроить на моей кухне диверсию или что-то в этом роде?

Я останавливаюсь, сжимая кулаки.

– Кто сказал, что я не умею готовить? Это вышло слу- чайно!

– Ты слишком резок, – говорит Виктор, обходя стойку и становясь рядом со мной. – Ну и что с того, что она сожгла сковородку с бригадейро? Это случается. Расслабься. Это клуб. Мы не профессионалы.

Лицо Педро становится таким красным, что я понимаю: Виктор задел его за живое.

– Выходит, это просто развлечение и игры? – выплевывает Педро. – Это не просто клуб, где любой может убить время после школы. Организации, с которыми мы работаем, зависят от нас и заслуживают уважения. Я не собираюсь позволять кому попало присоединяться и готовить далеко не идеальную еду. – Он хмуро смотрит на меня. – Этот клуб очень много значит для меня. Пожалуйста, не втягивай в это проблемы наших семей, если это то, что ты делала. Ту еду, которую ты видела в коробках, и бригадейро, которое ты сожгла, мы жертвуем общественным организациям общины. Многие семьи рассчитывают на эти блюда. Так что, какие бы проблемы у тебя ни были со мной, моей семьей или «Сахаром», умоляю тебя, Ларисса, просто не делай ничего, что могло бы испортить работу, которую мы здесь делаем.

Неужели он действительно верит, что я настолько ужасный человек? Я чувствую, как к глазам подступают слезы.

– Я бы не стала делать ничего подобного. Но, конечно, ты будешь думать обо мне самое худшее!

Я разворачиваюсь и убегаю, прежде чем он увидит, что я плачу.

17

ПОНЕДЕЛЬНИК, 2 МАЯ

Рука болит, и я все еще дрожу от гнева, но боль от обвинений Педро гораздо сильнее. Он всегда делает обо мне скоропалительные выводы, и обычно мне все равно, что он там себе думает, но на этот раз он ударил по самому больному. Я бы никогда не причинила вреда своей общине только ради того, чтобы отомстить.

У аптеки на углу я поворачиваю налево и начинаю подниматься в гору, направляясь домой, и тут замечаю маму и донью Эулалию, кричащих друг на друга посреди улицы. Я останавливаюсь, мое сердце подскакивает к горлу.

– Ты мерзкая тварь! – кричит донья Эулалия, тыча пальцем маме в лицо. – Вот кто ты такая! Мерзкая тварь!

– Убирайся с моих глаз, – кричит в ответ мама. – Это ты – единственная мерзкая тварь в районе!

Я боюсь, что это может перерасти в физическую потасовку. Несмотря на дрожащие ноги, я бегу к маме.

Она так удивилась, увидев меня, как будто забыла, что сегодня днем я задержалась в школе. Мама обнимает меня за плечи и начинает подталкивать в сторону «Соли», практически оттаскивая меня от доньи Эулалии, которая продолжает орать у нее за спиной.

Мама в спешке закрывает дверь «Соли», и на секунду я беспокоюсь, что донья Эулалия попытается силой ворваться внутрь, но, один раз ударив по двери открытой ладонью, она разворачивается и марширует обратно в «Сахар».

– Это все еще из-за того свадебного торта? – спрашиваю я, мое сердце бешено колотится в груди.

Мама сидит за стойкой, массируя виски. Ее пучок волос рассыпался, пряди падают сбоку на лицо.

– Эулалия просто закатила истерику, потому что услышала, что я встречалась с клиенткой, которую она у нас переманила. Донья Фернанда, помнишь? Ее дочь выходила замуж.

Я ахаю.

– Ты с ней встречалась? Зачем?

– Чтобы поговорить о лжи, которую распространяла Эулалия. – Должно быть, мое волнение проступает у меня на физиономии, потому что мама делает такое лицо, как будто я ее отчитываю. – Я должна была это сделать. Ты же знаешь, как эта ложь отравила последние дни твоей ба- бушки.

В моем горле образуется комок.

– Что она сказала?

– Донья Фернанда дала мне шанс объяснить, – говорит мама, завязывая на талии фартук с узорами в виде подсолнухов, который сама сшила, – и не только. Она упомянула, что ее дочь в следующем месяце хочет устроить вечеринку по случаю дня рождения. Они рассматривают возможность нанять нас.

– Правда?

– Похоже, так и будет. Они наняли «Сахар», но я сказала им, что мы можем сделать скидку на конфеты, – говорит мама, немного довольная собой. – Наконец-то все по-честному.

Я перестаю улыбаться.

Мы с Педро уже спорили из-за той эмпадиньи, испеченной в «Сахаре», когда они украли у нас последний заказ. Теперь мы украдем их заказ и испечем по их рецептам?

Не думаю, что мы должны это делать.

Кроме того, это не похоже на маму. Она не мстительна. Зачем сражаться с Молиной теми же методами, которыми они сражаются с нами?

– Донья Фернанда собирается послать кого-нибудь осмотреть нашу кухню, чтобы успокоить сердце своей дочери, – говорит мама, и ее глаза впервые за несколько месяцев блестят, – но я могу сказать, что она поверила мне, когда я сказала ей, что это просто Эулалия вставляет нам палки в колеса. Filha[50], мы снова займемся обслуживанием! Я должна немедленно начать готовить образцы бригадейро и бэйжиньо![51]

Мама врывается на кухню, горя желанием приступить к работе и совершенно забыв о том, что донья Эулалия несколько минут назад оскорбляла ее. Этот прилив энергии великолепен, как вновь обретенная надежда, но меня беспокоят последствия. Судя по реакции доньи Эулалии на эту новость, они не смирятся с тем, что потеряли из-за нас клиентку.

Я иду за мамой на кухню.

– А мы не можем найти другой заказ? Это ухудшит отношения с Молиной.

– Не позволяй им напугать тебя. Пришло время Молине попробовать свой собственный яд. Они распускали слухи. Ты помнишь, как было больно твоей бабушке? Я – справедливый человек. Я не собираюсь ни у кого красть работу, но я должна очистить репутацию твоей бабушки. Репутацию «Соли». Если клиентка решила дать мне еще один шанс, я не откажусь от него.

Она уже приняла решение.

Это будет