масло, чтобы продолжить.

– Я знаю, – лгу я, и он улыбается мне, кивая.

Синтия продолжает месить тесто тыльной стороной ладоней. Это волшебно – наблюдать, как оно сминается и распластывается, так карранкейрос[56] на открытых рынках работают с глиной и превращают ее в скульптуры.

– Это искусство, – говорю я и понимаю, что произнесла это вслух, когда они все трое оборачиваются и смотрят на меня. Я чувствую, как мое лицо становится горячим. – Как… лепка скульптуры?

– Верно! – снова улыбается Виктор. Почему он так добр ко мне? Я думала, они все отвернутся от меня, едва поймут, что я – пожизненный враг Педро. Но они изо всех сил стараются, чтобы я чувствовала себя желанной гостьей.

– Твой перерыв закончился. Теперь меси ты, новенькая, – внезапно пугает меня Пэ-Эс.

– Я?

– Да, ты, – настаивает он.

Мои руки дрожат, но на этот раз я не отстраняюсь.

– Конечно, – говорю я. – Замес. Очень… просто. Обычная вещь в выпечке.

– Верно… – Пэ-Эс переводит взгляд с теста перед нами на меня. – Продолжай.

Я занимаю место Синтии за прилавком, вытягиваю руки, чтобы она тоже могла смазать их маслом.

Я пытаюсь подражать работе Синтии, вдавливая ладони в тесто. Я думала, что оно будет больше похоже на пластилин, но тесто эластичное, и я постоянно нахожу внутри кусочки крахмала.

В кухню доносятся голоса Педро и того, кто, как я предполагаю, является поставщиком. Похоже, они обсуждают потребности клуба на оставшуюся часть месяца.

– Значит, директор позволяет ему заказывать все, что он хочет? – спрашиваю я.

– В целом да. Она выделяет ему бюджет и позволяет покупать все для клуба на собственное усмотрение, – объясняет Синтия. – Она в нем очень уверена. До тех пор, пока мы не вмешиваемся в работу поваров кафетерия и держим кухню в чистоте и порядке, она позволит ему оставаться главным.

Я помню, как случайно услышала, что директор собиралась написать ему рекомендательное письмо в Гастрономическое общество, вероятно, описывая работу Педро на школьной кухне.

– Он действительно собирается подать заявление в Гастрономическое общество? – Вопрос вырывается из меня подобно икоте. Они удивленно смотрят на меня. – Я имею в виду, мне на самом деле все равно, я просто… я слышала, как он говорил об этом с директором.

Я пытаюсь исправить ситуацию, но слишком поздно. Пэ-Эс уже смотрит на меня тем же взглядом, что и тогда, когда я вышла из кладовой.

– Ты это слышала? – уточняет Пэ-Эс, понижая голос, несмотря на предупреждающие взгляды Синтии, призывающие его замолчать. – Что? Мы можем ей сказать. Он же не говорил, что это секрет?

– Не думаю, что он захочет, чтобы ты делился с ней чем-то, что касается его, – шепчет в ответ Синтия. И быстро добавляет: – Или с кем-нибудь еще. Ничего личного, Лари.

Это не мое дело. Но, если честно, мне любопытно узнать, что произошло между ним и его дедом.

– Я никому не скажу, – говорю я.

– Она никому не скажет, – поддерживает меня Пэ-Эс. Он не ждет одобрения Синтии и с готовностью пробалтывается: – Послушай, я не знаю, будет ли он вообще подавать заявление. В апреле у Педро дома был серьезный скандал, когда он сказал своей семье, что хочет вступить в Гастрономическое общество.

– Не понимаю. Что такого плохого в кулинарной школе?

– Ну, он также хотел кое-что изменить в пекарне, и его семье эта идея пришлась не по нраву. Я имею в виду, что его желание присоединиться к ГО многое говорит о его философии выпечки. ГО – это место, где можно экспериментировать и изучать разные кухни. Они обожают переосмысливать старые блюда. Но бизнес его семьи должен придерживаться традиций, рецептов, которые передаются из поколения в поколение. Даже подумать об изменении меню – неслыханное дело, а именно это Педро предложил своей семье, так что… они поссорились.

Кажется, сеу Ромарио еще более безрассуден, чем я думала.

До кухни снова доносится голос Педро.

– Не обсуждай это с ним, пожалуйста, – шепотом умоляет Синтия, нервно поглядывая на дверь. – Он очень скрытный. Нам рассказал только потому, что Виктор подслушал часть спора между ним и его дедушкой. – Она бросает на Виктора осуждающий взгляд.

– Это случайно вышло, – вскидывает ладони Виктор. – Педро сам сказал мне в тот день пойти и забрать дополнительные боло де роло и еще кое-что для культурного центра.

– После этого его не было две недели, – тяжело вздыхая, добавляет Синтия.

Пэ-Эс с обеспокоенным видом постукивает пальцем по стойке.

– Мы понятия не имели, вернется ли он вообще.

– Вы знаете, куда он ездил? – спрашиваю я.

Пэ-Эс качает головой.

– Нет. Никто не знает.

Я начинаю понимать, почему в последнее время все Молины кажутся такими грубыми. Например, публичные вспышки гнева доньи Эулалии еще более чрезмерны, чем обычно. Когда сеу Ромарио выражал нам свои соболезнования, в его голосе звучало почти сожаление. И еще – внезапные выходки Педро в школе.

Когда я заканчиваю вымешивать тесто, Пэ-Эс берет противень и смазывает его маслом. Все снова смазывают руки маслом и начинают лепить из теста маленькие шарики. Я повторяю их движения. Это большая работа – неудивительно, что мама всегда такая напряженная.

Когда я кладу один шарик рядом с тем, который закончила Синтия, Виктор слегка постукивает пальцем по моему, чтобы разделить их.

– Нужно дать им немного пространства для роста, – говорит он.

Что-то в том, как он говорит, вызывает у меня в груди бабочек. Я смотрю на него, немного удивленная, и он улыбается. Если бы только он учился в моем классе, учеба все эти годы не казалась бы такой трудной…

– Прямо как с современной молодежью, – вклинивается Пэ-Эс, заставляя Синтию застонать от шутки. – Что? Ты не согласна?

Когда мы заканчиваем готовить шарики пау де кейжу, Пэ-Эс подает мне противень, и я ставлю его в духовку. Миссия выполнена! Комок застрял у меня в горле. Ничего не пошло наперекосяк. На этот раз ничего не пролилось. За исключением инцидента в кладовке все прошло нормально. Не могу поверить, что я только что ис- пекла!

– О боже мой, ты сейчас заплачешь? – говорит Пэ-Эс. Кажется, он не дразнит меня. Подходит прямо ко мне и кладет руку мне на плечо, чтобы обнять. – Я тоже всегда плачу, когда готовлю хорошую еду!

Как раз в этот момент входит Педро. На секунду он замирает и кажется слегка смущенным всеми этими объятиями.

– Все хорошо? – спрашивает он, кладя блокнот на стойку.

– Да, шеф, – в унисон отвечают они.

Он свирепо смотрит на меня.

– Да, шеф, – нерешительно присоединяюсь я.

– Тогда давайте приберемся на кухне, пока печется пау де кейжу.

Следующие сорок минут