Иван Николаевич тоже договорился с московским режиссером о проведении совместных репетиций. Начали пробовать местных актеров в спектаклях, привезенных из Москвы и московских актеров в местных постановках. Это был интересный эксперимент, актеры и режиссеры с увлечением участвовали в нем и начали подумывать о совместной постановке спектакля со смешанным составом актеров.

Иван Николаевич и московский режиссер сблизились на почве совместной работы и когда оставались на вечерний спектакль, то занимали места рядом в директорской ложе. Анна иногда присоединялась к ним, но держалась подальше от Ивана Николаевича. Иногда она приглашала на спектакли Варвару и Василия, тогда усаживалась с ними в зрительном зале.

Участковый Василий Черняйкин сначала неохотно, но постепенно втянулся и стал ходить в театр без сопротивления. В такие дни Василий и Варвара провожали Анну после спектакля домой, они обычно говорили о детях, но иногда Анна расспрашивала Василия о происшествиях в городе, о том, как идет его служба. Как-то раз вспомнила, как уважительно здоровались с ним старушки, сидевшие на скамейке неподалеку от ее дома. Василий, вздохнул и, почесав затылок, ответил:

— В моих отношениях со старушками наступило похолодание.

Анна искренне удивилась:

— О, господи! Как такое могло случиться? Чем вызвана их немилость?

— Арестовали сына одной из них, а мне, как участковому пришлось присутствовать при обыске и аресте. Вот после этого и случилось похолодание.

Анна с сочувствием смотрела на Василия:

— Вы так заботливо относились к этим старушкам, они должны понять, что вашей злой воли не было в том, что так вышло.

— Да, конечно, но арестован сын одной из старушек и они не могут понять, почему это произошло, а я участвовал в аресте и обыске. Сын старушки член партии, руководитель производства, всегда был на хорошем счету. Да и я всегда считал его добропорядочным человеком. Для меня это было так неожиданно, но у нашей страны столько врагов и, как мы видим, они маскируются и проникают даже в партию.

Анна удивленно взглянула на Василия:

— Вы знали этого человека и считали его добропорядочным гражданином, но его арестовали. Теперь, после ареста, все считают его врагом, — она вздохнула, — кроме матери и ее подруг. А сколько его матушке лет?

— Не знаю, старушка совсем.

— Старушка совсем. Может, ее минует участь сына?

Весь оставшийся путь до дома Анна молчала, а Василий рассуждал о том, что хоть на дворе уже тридцать пятый год, но Гражданская война еще не закончилась. Недобитые белогвардейцы растворились среди советских граждан и, используя образование, опыт и навыки, полученные еще при царизме, проникли в партию и на важные посты в производстве. Он ссылался на газеты, которые писали, что их саботаж и вредительство мешают развитию индустриализации и коллективизации и достигли таких масштабов, что привели к голоду в некоторых районах страны.

Когда стали прощаться, Анна поцеловала Варю, а Василию посоветовала:

— Вы, Василий, со старушкой поговорите, успокойте ее, послушайте, что она о сыне расскажет, и ей станет легче и вам спокойнее, когда помиритесь со старушками.

Ночью Анна долго не спала, вспоминала слова Василия о недобитых белогвардейцах, о саботаже, о голоде. Все думала: как так получается? Василий — добрый, хороший, заботливый человек, но как голова устроена? Никаких сомнений, только вера начальству, начиная от жены, тещи и дальше до самого верха, а все, что хорошего знал о человеке, сразу забыл, выбросил из головы, назвали врагом, значит так и есть. Невозможно такое понять и принять. Все просто, арестовали человека — значит враг, что напечатали в газете — то значит правда. Вот только, что старушке делать, когда она знает и уверена, что ее сын хороший порядочный человек? Как ей жить и самой не погибнуть? Сколько таких Василиев в стране? Самое страшное, что они не могут, не хотят или даже боятся задуматься и засомневаться в том, что начальство всегда и, безусловно, право, но как им сказать об этом?

Мысли, наконец, стали уплывать и Анна заснула.

Наутро болела голова, пришлось выпить таблетку. К театру шла не спеша, ждала, когда пройдет, по дороге возле Пушкинского парка заметила черную машину, неподалеку на скамье сидел и курил Соколов. Деваться было некуда, Анна приблизилась. Соколов встал и сделал шаг навстречу:

— Здравствуйте, Анна Леонидовна, все никак не удается пересечься с вами в театре, решил встретить вас по дороге в этот храм искусства.

Анна чуть поклонилась ему в ответ на приветствие:

— Я заметила, вы стали часто бывать в театре.

— Да, мне нравится, отвлекает от повседневности, в театре все иначе: красивые умные лица, наряды, высокие чувства, душевные переживания. Проведешь вечер в театре, и самому хочется сменить мундир на партикулярное платье и пригласить красивую женщину провести вечер в каком-нибудь интересном месте.

Анна удивленно подняла глаза на Соколова:

— Пожалуй, театр на вас определенно действует, вы даже стали изъясняться каким-то не свойственным сотруднику НКВД языком. Не задавались вопросом: понравится ли это вашему начальству?

Соколов ухмыльнулся:

— Да, это, безусловно, влияние театра, а начальству я объясню, что театр во многом формирует мировоззрение общества и потому за ним следует присматривать. И еще, я очень рад встрече с вами именно в театре, это настраивает на романтический лад. Надеюсь, вы не будете возражать, если я приглашу вас…

Соколов неожиданно для себя задумался о том, куда бы правильней пригласить Анну, чтобы это выглядело достойно, но Анна сама закончила его фразу так, как понимала его обычный образ мыслей:

— Например, в ресторан.

Соколов рассмеялся:

— А, что? Неплохая мысль. Может мы с вами так и поступим, сегодня же вечером? Закажем бутылочку хорошего вина и поговорим о вашем прошлом.

Глядя на стоящий неподалеку черный автомобиль, Анна тихо ответила:

— Что об этом говорить? Мое прошлое мы с вами уже обсудили в другой, более строгой обстановке.

— Обсудить-то обсудили, но мне все не дает покоя тот образ простой иждивенки-домохозяйки, в котором вы предстали передо мной в моем кабинете, когда я расследовал дело о пожаре на станции. Что-то в вас не соответствует тому образу. Мне известно, как к вам относятся в театре, до меня доходят мнения о вас, окружающие говорят, что вы хорошо образованы, начитаны и у вас есть вкус, такт и характер, к вам прислушивается режиссер, это совсем другой образ, совсем не похожий, на образ иждивенки-домохозяйки. Чувствую, что здесь есть загадка, которую мне очень хочется разгадать.

Анна, прилагая усилия, чтобы сохранить самообладание, ответила:

— Среди людей, как это может показаться вам странным, иногда случается любовь, и тогда, чтобы быть рядом с любимым