рано сразу после завтрака и направилась к Пугачевской палатке. Для нее это было символическое место. Она не знала, что с Андреем стало после ареста, жив он или нет, но чувствовала, что после всех событий, произошедших с ними за последние три года, судьба развела их, и даже если Андрею удастся выжить и очутиться на свободе, шансов найти друг друга у них, практически нет. Она числится среди погибших. Живет под чужим именем и не может даже написать друзьям из прежней жизни, рассказать о себе и навести справки о нем. Любая такая попытка станет угрозой, как минимум, для ее свободы, и обернется большими неприятностями для всех к кому она обратится. Что тогда станет с Гришей и Анастасией Георгиевной?

Именно воспоминания и мысли о прошедшем влекли ее к Пугачевской палатке — этому символическому месту. Здесь она могла постоять и почувствовать свою боль. Почувствовать, как свои собственные, так и боль и страдания, наполнявшие души всех скорбящих и безвинно пострадавших в результате жестокости и злодеяний людей, получивших привилегию карать и властвовать, но потерявших границы человечности и привычных к насилию и жестокосердию.

Стоя у Палатки, она обратилась мыслями в то время, когда была счастлива, жила в столице, работала в солидном учреждении, их с Андреем окружали друзья и добрые знакомые и, казалось, ничто не могло помешать их счастливой и устроенной жизни, но пришла беда, и все рухнуло в одночасье.

Погрустив о том времени, Анна отправилась в сторону Демократической улицы к храму Иоанна Богослова, единственному действующему храму в городе. Помолившись, она вернулась к Пушкинскому парку, присела на скамейку, нужно было поплакать, но слез не было, мысли постепенно возвращались к настоящему времени. Думалось о Грише, о его будущем. Очень хорошо, что судьба свела их с Анастасией Георгиевной, она очень помогает, занимается с Гришей, удивительно, но в свои четыре года он уже начинает читать, помнит некоторые стихи и сказки Пушкина. Анна улыбнулась, думая о сыне, и так же мысленно обратилась к себе: «Ну вот, Елена, помолилась об Андрее, немного побыла собой прежней, теперь пора возвращаться в свой новый образ». Встала со скамьи и отправилась к театру.

Для всех, кто служил в театре, это был обычный день: днем репетиция, вечером спектакль. Все занимались собой, настраивались, готовились к репетиции, режиссер единственный кто заметил, что сегодня она не такая, как обыкновенно, поздоровавшись, он сказал:

— Анна Леонидовна, вы сегодня немного другая, чем всегда, сегодня какой-то особенный для вас день? Если бы вы были актрисой, я уверен, что сегодня вас ожидал бы большой успех. У вас такое лицо! Кажется, выйди вы сегодня на сцену, вас обязательно посетило бы особенное вдохновенье.

Иван Николаевич был очень доволен тем, что убедил директора перевести Анну к нему в помощники. Он чувствовал, что когда она рядом, он лучше справляется с актерами, его слова им понятнее и актеры легче откликаются на его замыслы и пожелания. Ему казалось, что ее присутствие на репетициях благоприятно влияет на творческую атмосферу, дает творческий импульс не только ему, но и актерам. Вечерами, если она не оставалась на спектакль или уходила после первого акта, чтобы успеть хотя бы пожелать сыну спокойной ночи, режиссер грустил и сожалел о слишком большой разнице в возрасте, не позволяющей ему, хотя бы слегка поухаживать за ней. Оставалось только наблюдать, восхищаться и радоваться, что она рядом, работает с ним и вдохновляет на новое творчество.

Анна чувствовала доброе отношение к себе со стороны режиссера, была благодарна и отвечала ему таким же добрым отношением. Услышав сейчас такие приятные слова, она приблизилась к нему и прошептала:

— Скажу вам по секрету, я сегодня была в храме и вспомнила много хорошего из того, что было у меня в прошлом.

Иван Николаевич одобрительно покачал головой:

— Мне очень хотелось бы услышать историю вашей жизни, может быть, тогда я решился бы написать пьесу, и кто знает? Это могло бы стать лучшим, что я сумел бы создать в своей творческой жизни.

Анна улыбнулась:

— Моя жизнь мало чем отличается от жизни многих таких же женщин и может оказаться мало интересной для зрителя, но вам обязательно стоит написать свою пьесу. Написать о том, что вы больше всего любите и чему посвятили всю свою жизнь. Напишите о театре, о боли и радости, которые он приносит вам, актерам и зрителям, о том, как десятки и даже сотни людей, находящиеся в зрительном зале одномоментно испытывают один и тот же порыв, одну и ту же эмоцию. Напишите о том, как все эти люди, находясь в театре, забывают о проблемах и жизненных неурядицах и начинают одновременно чувствовать добро и так же сообща отвергать зло. Я, думаю, вы, как никто другой могли бы это написать, и я с удовольствием посмотрела бы этот спектакль в вашей постановке.

Режиссер вздохнул и предложил Анне руку:

— Спасибо за добрые слова, но кажется, мы запаздываем, все уже в зале, пора начинать работать.

Они прошли в зал и перед тем, как начать репетицию Иван Николаевич спросил Анну:

— Сегодня премьера. Москвичи пожелали посмотреть нашу работу. Вы будете?

— Обязательно.

Вечером была премьера, зал был почти полностью заполнен, было много приглашенных гостей: из городского начальства, из передовиков производства и даже из близлежащих колхозов. На спектакль пришли все московские актеры и режиссер, расселись в отведенных им рядах партера, они попросили оставить для них места не слишком близко, чтобы видеть всю сцену, как это видят обыкновенные зрители, и не слишком далеко, чтобы хорошо слышать текст, видеть эмоцию и пластику актеров.

Кажется, никогда раньше Иван Николаевич так не волновался, ему предстояло показать свой спектакль актерам труппы великого Московского Малого Академического Театра. Он всю жизнь прослужил в провинциальных театрах, начинал когда-то актером, потом ему стало тесно в образе актера, и он попробовал себя в режиссуре, Иван Николаевич помнил много премьер, которые им были представлены на суд зрителей. Были удачи, были и провалы, но сегодняшнее волнение особенное и оно не столько связано со строгостью столичных судей, расположившихся в зале, сколько из-за своих, выращенных им молодых актеров, вчерашних студийцев. Как они справятся с волнением, смогут ли удержать зал, зарядить его своим чувством, смогут ли передать его режиссерский замысел и философию спектакля?

Иван Николаевич, как всегда занял обычное для себя место в директорской ложе. Рядом с собой ближе к сцене он попросил присесть Анну, чтобы видеть ее лицо, ее реакцию на представление и зал, ему важно было,