Некоторые сомнения о необходимости подготавливаемой атаки на религию оставались даже у Е.М. Ярославского. «Здесь… есть у нас много робости, как будто бы законной робости, – признавался Е.М. Ярославский, выступая на III Всесоюзном совещании корреспондентов «Учительской газеты» 11 сентября 1928 г. – Нам придется считаться и с многомиллионным крестьянством». Сомневаясь, все же считал: «мне кажется, что… надо взять более твердую установку»[324].

Вопрос об усилении антирелигиозной работы Оргбюро ЦК рассмотрело 10 декабря 1928 г. Е.М. Ярославский особое место в докладе уделил школам. Он подчеркнул участие школьников в религиозных обрядах и наличие мусульманских школ[325]. Он считал, что сторонники антирелигиозного воспитания в школе «натолкнулись на пацифистское или нейтралистское отношение» Наркомпроса. «Наркомпрос должен поставить перед собой задачу перейти к антирелигиозному воспитанию в школе», – настаивал Ярославский[326].

Выступление Е.М. Ярославского вызвало полемику участников заседания. Глава Секретариата по делам культов при Председателе ЦИК СССР и член АРК П.Г. Смидович заявил, что в отношении школ нужна осторожность. «Мы знаем, – говорил он, – как молодежь воспринимает это, мы знаем, что каждый урок, как правило, есть развертывание материализма, естественно-исторического материализма. Но если поставить специальное преподавание антирелигиозности в этой среде, если это преподавание будет поставлено не так, как нужно, то в этой среде это может привести к неблагоприятным последствиям»[327]. Смидович предлагал «не делать ударной кампании»: «к этому нет повода». «Если говорить о специальной постановке антирелигиозного воспитания в школе… то следует разработать, подготовиться, а потом уже рекламировать», – заключил он[328].

Н.К. Крупская не согласилась с тем, что школа не ведет антирелигиозную пропаганду, обратив внимание на то, что даже в представленном проекте резолюции отмечалось нежелание населения национальных областей отдавать детей в религиозные школы, и это является опровержением критики в адрес школы. Крупская напомнила и о старых комсомольских методах антирелигиозной работы, оскорблявших чувства верующих. «Было выпущено письмо, которое называлось “Без религиозной пропаганды”, и под этим заглавием там проповедовался самый настоящий атеизм, но заглавие неудачное, – объясняла Н.К. Крупская. – Это десять раз признано…». «Так что мне кажется, – заключала она, – что пункт четвертый, который говорит, что с этого года надо иначе [выделено в тексте. – В.Ш.] вести антирелигиозную пропаганду в школе, неверен… Нельзя говорить, что в новом году нужно переходить на другие методы. В тезисах должны быть указания, как эту работу вести, потому что сейчас мы встречаемся с поверхностной пропагандой, с той пропагандой, против которой и в Москве, и в Ленинграде были споры, мы встречаемся на каждом шагу»[329].

Заведующий национальным сектором АППО ЦК С.М. Диманштейн, в целом согласившись с Е.М. Ярославским, отметил, что «Наркомпрос не один, а целый ряд наркомпросов, и нужно будет пересмотреть методы работы не только Наркомпроса РСФСР, но и других республик»[330].

Выступившие на заседании А.И. Криницкий, В.М. Молотов и Л.М. Каганович, который вел заседание, в основном поддержали тезисы Е.М. Ярославского. Криницкий, в частности, сказал: «Основное, чего тут нужно добиться, это то, что работу с плеч Союза безбожников, куда думают ее свалить, надо снять, надо эту антирелигиозную работу связать с работой всех наших массовых организаций, комсомола, профсоюзов, Красной армии, школы и печати. Все они должны готовить кадры безбожников»[331]. Л.М. Каганович считал, что П.Г. Смидович недооценивает политическое значение религиозного движения и той опасности, которую оно представляет[332], и призвал «активизировать всю партийную и комсомольскую массу в деле борьбы с Богом и религией»[333].

В заключительном слове Е.М. Ярославский ответил на критику Н.К. Крупской: «…Мы же проделали колоссальнейшую работу по выработке методов ведения этой работы. В этом направлении Союз безбожников работает в течение года. Так что Вы не можете упрекать нас в том, что мы только говорим, а дело не делаем»[334]. На заседании Оргбюро ЦК резолюцию «в основном» утвердили[335], редактирование ее поручили специально созданной комиссии. При этом состоялась следующая сцена:

Крупская: Из Наркомпроса никто в комиссию не входит.

Каганович: Включить туда Надежду Константиновну.

Крупская: Я не за себя, а за Наркомпрос.

Каганович: Нет возражений включить в комиссию т. Крупскую? (Принято)[336].

На заседании Антирелигиозной комиссии 14 декабря 1928 г. Е.М. Ярославский, представляя резолюцию, продолжил отвечать своим оппонентам: «Спорным и даже вредным пунктом резолюции Смидович считает пункт резолюции об усилении антирелигиозного воспитания в школе. Этот пункт Смидович, очевидно, понял неправильно. В резолюции говорится не о введении специального курса (предмета) по антирелигиозной пропаганде, как понял Смидович, а о пропитывании естественно-научного и общественного курсов элементами антирелигиозной пропаганды, что не одно и то же»[337].

Пафос резолюции Е.М. Ярославского усилила центральная партийная печать, уточнив и фокус борьбы. 25 декабря 1928 г. «Правда» вышла с передовицей «Антирелигиозная пропаганда – классовая борьба». В ней отмечалось: «Школа должна пропитать все воспитание детей элементами антирелигиозности, помогая ребенку освобождать себя от влияния церкви, которое проводится через семью, и теми многочисленными средствами, которые находятся в распоряжении религиозных организаций. Необходимо помочь учительству подготовиться соответствующим образом к этой работе»[338].

2 января 1929 г. Антирелигиозная комиссия поддержала проект постановления Оргбюро ЦК «О мерах усиления борьбы с религией» с поправками и дополнениями Н.К. Крупской и других членов комиссии ЦК[339]. 7 января 1929 г. Оргбюро утвердило проект резолюции. Окончательная редакция поручена Е.М. Ярославскому и Л.М. Кагановичу. Резолюцию направили на утверждение Политбюро ЦК[340].

Уже на следующий день, 8 января 1929 г. Н.К. Крупская, выступая перед бывшими слушателями Академии комвоспитания, информировала их: «Вчера этот вопрос окончательно разрешен у нас в особой комиссии по партлинии». Она отметила, что были «горячие споры», но «победило мнение, что наша пропаганда должна ставиться в связи с жизнью»[341]. Получается, что Крупскую поставили перед фактом, принудив принять резолюцию Оргбюро ЦК в том варианте, на котором настаивал Ярославский. Последний в феврале 1929 г. на XVII Московской партийной конференции произнес речь по поводу шестидесятилетия Крупской, в которой отметил ее роль в постановке антирелигиозного воспитания. Ярославский подчеркнул, что Крупская проявляет настойчивость, «связанную с глубочайшим вниманием к жизни народных масс, с пониманием того, что в этой области нельзя просто обухом бить, рубить с плеча, что здесь приходится находить очень вдумчивые подходы»[342].

24 января 1929 г. Политбюро ЦК утвердило резолюцию «О мерах по усилению антирелигиозной работы»[343]. 14 февраля она разослана в виде циркулярного письма ЦК ВКП(б) местным партийным организациям. С грифом «секретно» письмо подписал Л.М. Каганович[344]. В письме констатировалось, что «в СССР происходит процесс изживания религиозности, который характеризуется» среди прочего «непрерывным ростом доверия