– Но у меня есть к тебе последняя просьба.

– Все, что в моих силах…

– Ты должен выучить "Алую ленту" Шивы[27]Разрушителя.

– Что это?

– Ты уже умеешь уклоняться от стрел, даже ловить их на лету. Мало кто из бойцов владеет такими способностями. Даже пресловутые японские ниндзя. Только мастера хэсюэ-гун обладают столь совершенной тренированностью и соответственно великолепной реакцией. И только им подвластна "Алая лента" Шивы. Я уверен, что и у тебя получится.

– В чем смысл "Алой ленты"?

Юнь Чунь молча поднялся и пошел в пещеру. Когда он возвратился, то в руках у него была допотопная магазинная винтовка вроде тех, что я видел у разбойников – гуркхов.

– Держи. – Он сунул ее мне в руки. – Заряжена. – Предупредив, старик отошел шагов на десять и стал ко мне лицом. – А теперь целься и стреляй в меня.

– Что-о?!

– Я сказал, ты услышал. Можешь не целиться, стреляй навскидку.

– Учитель, извините, но, по-моему, кто-то из нас сошел с ума. – Я понимал, что этими словами оскорбил старика, но то, что он говорил, было просто выше моего понимания. – Я не хочу вас убивать.

– А ты попробуй. Это не так просто, как тебе кажется, – миролюбиво ответил Юнь Чунь, хотя я ожидал совершенно противоположной реакции на мои слова. – Целься и стреляй! Я приказываю! – вдруг резко скомандовал он.

Словно во сне я поднял винтовку и, прицелившись в его ногу, плавно спустил курок. Пуля с противным воем улетела куда-то вдаль, а отшельник… он, когда я нажимал на скобу, как мне показалось, на миг исчез из моего поля зрения, а затем снова очутился на прежнем месте!

– Еще стреляй! Целься в грудь.

Будто под влиянием гипноза, я выстрелил снова… потом еще раз и еще… пока не закончилась обойма. Мне кажется, что в той, прошлой жизни, я был неплохим стрелком, но не попасть в неподвижную мишень, с десяти метров… С ума сойти!

– Это и называется "Алая лента" Шивы Разрушителя. – Юнь Чунь едва не силой забрал из моих непослушных рук оружие и перезарядил. – Я выпросил ее у вождя гуркхов, – объяснил он происхождение винтовки. – Для тренировок.

– Как… как это возможно!?

– Прежде всего, интуиция. Особенно на первом этапе обучения. Плюс точный расчет. Мгновенная медитация, если хочешь – транс, когда самое быстрое движение, наблюдаемое тобой, замедляется в несколько раз. Ты успеваешь заметить, что противник начинает жать на курок, и в твоем подсознании уже идет отсчет долей секунды до выстрела, определяется траектория пули, и отработанные до автоматизма защитные реакции молниеносно сокращают нужные мышцы. Твоему противнику кажется, что ты растворяешься, двоишься, троишься в его глазах, и даже опытный, прекрасно тренированный профессионал просто теряется, особенно когда ни одна пуля не попадает в цель.

– Невероятно…

– Для непосвященного – да. Но ты забыл, что нет пределов человеческому совершенству. Помни об основе основ Великого Дао.

– А если противник невидим?

– Ты обязан его учуять даже в полной темноте. Но это уже под силу только великим мастерам. Есть три, можно сказать, ученических (если такое понятие применимо к уже сложившимся бойцам хэсюэ-гун) уровня "Алой ленты". Первый – поединок с одним противником, вооруженным любым огнестрельным оружием, за исключением автомата; второй – с двумя противниками; третий – до пяти.

– Я не могу поверить…

– Опять ты забываешь Дао. Неверие нарушает внутреннюю гармонию, а значит, смущает невозмутимость духа. Единственный способ одолеть смерть – не страшиться ее. И тогда тебе будет совершенно не важно, сколько перед тобой противников.

– Прошу простить меня, учитель.

– Так ты остаешься?

– Если на то будет ваше согласие.

– Я рад. – Юнь Чунь смотрел на меня с каким-то странным выражением – смесь радости, сочувствия и сожаления. – Пока ты будешь постигать "Алую ленту", надеюсь, придут новости из Катманду.

Я молча поклонился, сознавая правоту отшельника: спешка – не лучший помощник в моих будущих поисках…

Питер мне нравился всегда. Особенно его центральная часть.

В былые времена я здесь даже учился – проходил курсы повышения квалификации по своему профилю. То есть по части совершенствования науки бесшумно и бесследно уничтожать двуногих прямоходящих представителей земной фауны.

А разве можно человека, пусть его и пишут некоторые особо экзальтированные индивидуумы с большой буквы, хоть как-то выделить из мира животных? Те же реакции и инстинкты, та же цепкость в выживании и неприхотливость, то же не поддающееся научному толкованию безумие, которое временами охватывает огромные массы мигрирующих животных и митингующих людей (не говоря уже о революциях и "великих" починах, вплоть до нынешней "капитализации").

Ну разве что у низших представителей земной фауны отсутствует инстинкт накопительства и безграничная кровожадность. Но должны же люди хоть чем-то отличаться от животных, своих бывших далеких прародителей, как гласит теория Дарвина?

Хотя, если честно, у меня нет никакого желания ходить в дальних отпрысках какого-нибудь малайского гиббона…

Так я философствовал, время от времени сплевывая в канал Грибоедова и не забывая при этом насиловать взглядом всех проходящих мимо бывших ленинградских, а ныне питерских профурсеток.

Что ни говори, а своими женщинами матушка-Русь всегда славилась. Может, нынешние представительницы слабого пола и не отличались воспетым, по-моему, даже древним Бояном истинным целомудрием и высокой нравственностью, но что касается палитурки и марафета – черт бы побрал эту феню, совсем мозги запудрила! – то тут все находилось на должной высоте.

Вот только мне сейчас, увы, можно было лишь слюни пускать и глаза таращить, словно живому сазану на пока еще холодной сковородке, – я был при деле.

Со своего места я хорошо видел вход в ресторан "Джой", расположенный на углу улицы Ломоносова. Где-то в каком-то кафе неподалеку от "Джоя" кантовался и загримированный Муха. Мы ждали нужного человека, хотя он пока об этом и не подозревал – перетрухнувший до потери штанов пахан после случая в поезде побоялся даже позвонить ему.

– Кто он? – спросил я Муху, переодеваясь для выхода в свет.

Мы сняли комнату у одинокой старушки, заплатив за месяц вперед, чему она была до беспамятства рада.

Конечно, Муха, по моему совету, не собирался отсиживаться здесь больше недели во избежание так называемой "фиксации образов", если выражаться по нашей ликвидаторской науке, а попроще, по-житейски – чтобы не примелькаться.