– Ты в чем-то сомневаешься?

– Хрен его знает. Я ведь до этого никогда не бегал. Правда, однажды меня, контуженного, подобрали моджахеды, но плен длился ровно до той минуты, когда я оклемался.

– И много положил? – с острой заинтересованностью спросил Муха.

– Всех.

– А всех – это сколько?

– Человек пять, может, больше – считать было недосуг.

– Так что тебя смущает?

– Не могу толком объяснить. Что-то тревожит… какой-то червь сомнения…

– Но почему?

– Все происходит на уровне подсознания. Но в Афгане в таких случаях я немедленно менял дислокацию, а уж про сон и думать не смел.

– Ну и как, выручало?

– Спрашиваешь… Столько раз.

– Успокойся, Гренадер. Это гражданка. К тому же мы давно покинули зону поиска. Да и ксивы у нас клевые. Не говоря уже о палитурке.[25]Пей, ешь и отдыхай.

– Но спать будем по очереди.

– Твоя правда. Решили…

Я знал, что все произойдет на моем дежурстве. Но не думал, что так скоро. Когда в дверь купе постучали и грубый голос сказал: "Открывайте, дорожная милиция. Проверка паспортов…" – я едва не выматерился вслух: черт бы побрал отдел планирования операций, теперь придется чесать на своих двоих хрен знает сколько!

Но делать было нечего, и я только сокрушенно вздохнул.

– Не дрейфь, Гренадер! – шепотом подбодрил меня Муха. – Прорвемся…

Я и не дрейфил – за дверью стояли свои. Для подкрепления моей легенды Кончак запланировал небольшой мордобойчик с отрывом – это чтобы Мухе жизнь медом не казалась.

В постановке должны были принимать участие молодые курсанты спецучебки: их не выпустят за стены заведения до конца следующего года, так что тайна моих похождений вряд ли станет достоянием специфической общественности.

А за это время, надеюсь, я смогу добраться до Толоконника. Естественно, в предстоящей сшибке я просто обязан был показать себя орлом…

Недовольно почесываясь – а кому нравится подниматься среди ночи, да еще чтобы лицезреть дебильную ментовскую морду? – я опустил фиксатор, препятствующий неожиданному открыванию двери, и сдвинул ее в сторону.

Он помедлил только несколько на секунду, может, чуть больше. Похоже, его смутила моя рожа биндюжника царских времен.

Но этого времени мне вполне хватило, чтобы осознать простую, как выеденное яйцо, истину: этих людей в милицейской форме не подпустили бы к спецучебке ГРУ и на пушечный выстрел.

Я даже не стал ждать условного знака, что все в норме и пора начинать представление. Его просто не могло быть.

И когда впереди стоящий верзила с оловянными глазами начал поднимать зажатый в руке пистолет, чтобы накормить нас с Мухой свинцовой кашей, – узнал все-таки, "отморозок" хренов! – я, нимало не смущаясь и не задумываясь о последствиях, страшным по силе тычковым ударом пронзил его горло до шейных хрящей.

Их было четверо. Я вырвался из купе, словно тайфун. Ошеломленные увиденным – понятное дело, они надеялись, как всегда, быстро пришить очередных лохов и смайнать в кассу за денежкой – бандиты почти не оказали сопротивления.

Наверное, я мог бы оставить кого-нибудь в живых, но долгое сидение в колонии, чересчур большое нервное напряжение и, наконец, закон ликвидаторов: живой свидетель – твоя могила – сделали свое.

Может, мне и повезло: эти придурки не сочли нужным приготовить еще пару стволов, решив, что первый, наверное наиболее опытный, разберется с полусонными "клиентами" без посторонней помощи.

А когда они до этого додумались, то было поздно – самый шустрый из них, успевший даже снять пистолет с предохранителя, так и не успел понять, каким образом его австрийский "глок" влез ему в рот по самую рукоятку, по дороге покрошив все зубы…

Муха был бледный до синевы, как покойник. Он испугался до икотки. А когда увидел гору трупов в проходе, то едва не шмякнулся в обморок. И вовсе не потому, что испугался вида крови. Похоже, он признал кого-то из жмуриков.

И это поразило его как удар молнии.

– Уходить… ик! Нужно уходить… ик! – Он дрожащей рукой тянул меня к выходу. – Стоп-кран… – Сначала давай оденемся и соберем вещички…

Я торопливо обшаривал карманы бандитов, мысленно молясь, чтобы никто из пассажиров не вздумал выйти в коридор.Однако было уже четыре часа утра, и крепкий предутренний сон сморил даже проводницу, толстую унылую клушу сорока лет.

– Спрячем их в купе! – принял я решение. – Помоги! Быстро!

Помощи от Мухи было как от козла молока – он никак не мог прийти в себя. Я сам затащил всех в нашу комфортабельную клетушку и рассовал по диванам. Картина получилась впечатляющая…

Срывать стоп-кран я не стал: похоже, нашу разборку никто не заметил и не услышал, а значит, трупы обнаружат не скоро. И оставлять след за собой в виде вынужденной остановки состава было бы безумием и вопиющим непрофессионализмом.

Но если даже кто-то из пассажиров и заподозрил недоброе, то я сильно сомневался, что у него хватит смелости выползти до ближайшей станции из своей конуры, чтобы исполнить гражданский долг – поорать всласть и поднять на ноги соответствующие органы. Патриотизм моих соотечественников обычно дальше собственной кухни не распространяется.

Мы проехали еще с полчаса, пока поезд не пошел на подъем, снизив скорость. Прыжок в темноту получился удачным, и мы поторопились к шоссейке, которая угадывалась по редким движущимся светлячкам фар грузовиков.

Конечно, в себе я не сомневался: в свое время эти подлые ночные поскакушки, да еще и на полном ходу, немало попортили мне крови и насажали синяков и ссадин. Но теперь я мог собой гордиться – я приземлился, как кот, мягко и четко.

Но Муха мог запросто свернуть себе шею, и операция закончилась бы, едва начавшись. Поэтому я выпрыгнул вторым, а пахану так долго и придирчиво выбирал место высадки, что сам едва не сиганул по запарке в глубокий яр, откуда меня могли вычерпать лишь ковшом экскаватора…

Рассвет застал нас в кузове крытого "КамАЗа". Водила, добродушный увалень с мягкой русой бородкой, конечно, не мог отказать геологам, но в кабине ехала его семья, жена и двое детей, и мы, бодро подтвердив свою неприхотливость, забрались на какие-то железки, едва прикрытые старым ватником и промасленной ветошью.

Ничего, пусть жестко спать, зато есть надежда проснуться живыми…

Водитель, милостиво сделав крюк, высадил нас возле автовокзала. Я мысленно поблагодарил судьбу за то, что мне выпало дать деру из тюряги на Севере.

Только здесь шоферы подбирают попутчиков без особой опаски и не требуют платы за проезд. В центральных районах нам пришлось бы шпарить по проселкам до посинения, и никто на нас даже не плюнул бы, не говоря уже о том, чтобы подбросить до ближайшего города.