– Именно это я и хотел узнать.

– Все зависит от твоей предыдущей подготовки. Я ведь не знаком с твоими возможностями.

– Но вы согласны?

– Согласен ли я? – Старик деланно вздохнул и развел руками. – Деваться мне, в общем, некуда. Уж коль я подрядился выкупить тебя у гуркхов, то придется заняться и твоим образованием. – Он не выдержал и довольно рассмеялся. – Но это тяжелый и неблагодарный труд. Особенно поначалу. Выдержишь?

– Постараюсь, – горячо ответил я, мгновенно забыв о всех своих горестях и болячках.

– Тем более, что тебя нужно, как я уже говорил ранее, подлечить. А Дао может воистину творить чудеса…

Я готов был подпрыгнуть под небеса. Странное чувство раздвоенности вдруг прошло, уступив место упрямству и сосредоточенности. Меня уже мало волновала амнезия, мне было совершенно наплевать на свое забытое имя и все еще ноющие кости. Я вдруг почувствовал: тропинка, куда я свернул благодаря отшельнику, настолько хорошо протоптана и знакома, что казалось, вот-вот покажутся родные места, где меня ждет пусть не возвращенная память, но понимание и участие.

Мог ли я когда-либо подумать, что окажусь в гробу не только по своей доброй воле и раньше назначенного свыше срока, но вполне живым и здоровым, при нормальной памяти и в здравом уме?

Хотя какой, к черту, здравый ум! Разве можно назвать разумным человека, лично скроившего для себя в тарном цехе "деревянный макинтош" и почти месяц с нетерпением ожидавшего оказии испытать ощущения заживо погребенного?

Мысли были нехорошие. Соответствующие месту приложения. Я лежал укупоренный в длинный ящик – спецтару ракеты класса "земля – воздух" – и пытался дышать полной грудью.

Но ящик был узким, и потому моя грудная клетка напоминала приснопамятный суповой набор эпохи развитого социализма, куда молекулы воздуха, которые я судорожно старался заглотнуть, пробирались с трудом и немалыми потерями.

Кроме того, я вдруг с удивлением и даже душевным трепетом узнал, что у меня начала прогрессировать болезнь замкнутого пространства. В спецучебке мне пришлось просидеть в каменном мешке больше недели, но это был тренировочный эксперимент, и я тогда оказался на высоте.

А сейчас тоскливый страх вместе с удушьем туманил мозги, вызывая непреодолимое желание закричать, рвануться, выбить крышку, чтобы вырваться на свет ясный.

Однако это было невозможно. Хотя бы потому, что мой "макинтош" лежал придавленный еще добрым десятком других ящиков на полу железнодорожного полувагона и перемещался в пространстве со скоростью никуда не торопящегося товарного поезда.

Где-то рядом, в таком же контейнере, обретался и Муха. Интересно, как у него с замкнутым пространством? Когда нас паковали, я заметил на его грубом квадратном лице выражение с трудом сдерживаемого ужаса; хотя там было не очень светло, и я мог ошибиться.

Странно: от мыслей о моем напарнике по побегу – о том, как он сейчас мандражирует в своем саркофаге военного образца, – я даже повеселел и успокоился.

С ящиками нам, конечно, не повезло. Те, на какие мы положили глаз, вдруг срочно понадобились какому-то гребаному начальнику тыла, и они уехали со склада готовой продукции буквально за сутки до времени "икс", согласованному с дружками Мухи на свободе, занимающимися, так сказать, техническим обеспечением побега.

Ничем не мог помочь и начальник колонии – приказа обеспечить нас комфортабельными футлярами он не получал. Главное для него заключалось в том, чтобы благополучно пропихнуть нас сквозь бдительный заслон особой зоны, где грузы из колонии шмонали с примерным усердием и достаточно квалифицированно.

Думаю, что только на служебных собак-нюхачей ему пришлось потратить не менее мешка ядреной махры. А уж как он ухитрился сколотить смену охранников из нужных людей, одному Аллаху известно.

Ничего не могу сказать – мужик железобетонный. Хотя… других в ГРУ и не держат.

"Тики-так, стучат колеса, тики-так. Папиросочку раскурим натощак. Все же едем, едем, едем – не идем. Будь что будет, живы будем – не помрем!" – почему-то вспомнил я слова блатной песни. Тем и утешился.

Все-таки не топать по болотам и тайге сотни верст. Лежи себе и отдыхай. Малина…

Из ящиков нас изъяли на каком-то глухом разъезде, глубокой ночью. Такой себе дедуля – божий одуванчик – и пацан лет пятнадцати. Молча вскрыли вагон, молча откопали нас изпод груды других ящиков и так же молча передали свертки с одеждой, деньгами и документами.

Куда идти, мы и сами знали – маршрут тоже готовился загодя. Сделав свое дело, дед и парнишка растворились в ночи, а мы рванули в темнеющие неподалеку лесные заросли – чтобы переодеться.

– А почему ты не хочешь, чтобы нас встретили на машине? – как-то спросил я Муху, когда план побега уже вырисовывался почти во всех деталях.

– Сразу видно, что ты в наших делах еще зеленый, – снисходительно похлопал меня по плечу пахан. – Кто может поручиться, что за машиной не прицепят хвост?

– Никто.

– Вот-вот. Смекай, десантура…

Естественно, я изобразил восхищение. А в душе расхохотался. Кого в лапти хочешь обуть, Вараксин? Ты и бежишь-то не один, а с телохранителем в лице бывшего спецназовца Гренадера, только потому, что никому из своего окружения не веришь.

Разве что единицам, да и то с опаской. А все из-за того, что слух пошел в определенных кругах, что жить тебе, Муха, осталось всего ничего. И что линять тебе нужно по меньшей мере за бугор, чтобы шкуру спасти. И чем быстрее, тем лучше.

Вот ты и мандражируешь, сукин кот. И не напрасно – знал бы ты, кто тебя сейчас опекает. Кто слухи распускает и держит под контролем каждое твое телодвижение, каждую мыслишку, как явную, так и тайную. Получилась бы картина Репина под названием "Приплыли". Кондрашку можно гарантировать.

Впрочем, все еще впереди…

Билеты нам взяли в вагон "СВ".

– Эх, бля, класс! – Муха, похоже, расслабился и теперь сиял, как новый пятак. – Ну у тебя и рожа! – вдруг заржал он, тыкая пальцем едва не в мой глаз.

– На себя посмотри, – беззлобно огрызнулся я, кромсая тупым перочинным ножом кусок сала и батон.

Кроме одежды, в пакетах был грим и парики. Теперь Муха смахивал на возвращающегося из экспедиции геолога – бородатого, с лохматой седеющей гривой, а я шарил под Герасима, которого послали утопить бедную Муму.

Документы у нас тоже были соответствующие – начальник геологоразведочной экспедиции (это я) и его зам. Ветровки, бахилы, рюкзаки, фляга с коньяком и непритязательная закуска. Маскировка ниже среднего уровня, но для ментов вполне подходящая.

– Ну что, вздрогнем? – поднял свой стакан Муха. – За удачу!

– Ага… – пробормотал я, морщась от шибанувшего в нос запаха всученного нам "коньяка" – от него за версту несло самогоном, настоянным на дубовой коре и ванилине. – Она нам сейчас в самый раз…