- Юрик, с меня коньяк! - радостно заявила она, врываясьв кабинет к Короткову.

- Не надо, - буркнул Юра, не отрываясь от бумаг, - этотебе подарок от меня ко дню рождения, который ты, между прочим, нахально зажалаот товарищей по оружию. Я так понимаю, Афоня тебе сказал про Зарубина?

- Сказал, - кивнула Настя, - а как же. Юр, мне оченьстыдно... я хочу сказать, насчет дня рождения... Я думала, ты забыл, вот и нестала напоминать, а то ты с подарком начал бы суетиться, а у тебя ни времени наэто нет, ни денег. Ты обиделся, да?

Коротков поднял голову, спрятал папку с бумагами в сейф ихитро улыбнулся.

- Я? Да, обиделся. Страшно и жестоко. Чуть-чуть неуспел, хотел, чтобы Серегу назначили в аккурат к твоему дню рождения, нопросчитался с этими праздниками бесконечными. Но у тебя есть возможностьреабилитироваться.

- Я готова, - быстро ответила Настя. - Говори своиусловия.

- Мы сейчас звоним Зарубину и приглашаем его к тебе. Втеплой дружеской обстановке отмечаем твой день рождения и его назначение,вводим нашего малыша в курс дела, чтобы завтра прямо с утра он включался вработу. Идет?

- Идет. А мне можно встречное условие выставить?

- Валяй. Только не зарывайся, - на всякий случайпредупредил Юра.

- По дороге домой мы заедем за китайской едой.

- Что, так понравилось?

- До жути. Кажется, в жизни ничего вкуснее не ела.Только, Юр, мне еще надо план написать, Афоня там копытами бьет. Но я быстро,мне пятнадцати минут хватит.

- Кстати, - Коротков с подозрением уставился на Настю,- что-то ты больно веселая от начальника прискакала. Вы что, общий язык нашли?

- Ну прямо-таки! - Настя с размаху плюхнулась на стул,вытащила из Юриной пачки сигарету и с наслаждением закурила. - С точностью донаоборот. Я ему нахамила.

- Ты?! Никогда не поверю, - в голосе Коротковапрозвучала такая убежденность, словно он отстаивал справедливость совершенноочевидного факта, который не может быть оспорен никогда и ни при какихобстоятельствах.

- Честное пионерское. Ты знаешь, я пока у Афони сидела,вдруг вспомнила, что у меня вчера был день рождения. Мне исполнился сорок одингод. Ты понимаешь, Юрик? Сорок один! Я же пятый десяток разменяла! И что же я,как девчонка-малолетка, всех боюсь? Начальников боюсь, родителей боюсь, дажепросто людей на улице боюсь, а. вдруг меня кто-нибудь обидит, оскорбит, нахамитмне? Ну сколько же можно всех и всего бояться, а? Что я, рассыплюсь оттого, чтона меня кто-то наорет? Да пусть орут, пусть ругаются, с меня даже волосок неупадет. И так мне легко стало в эту секунду - ты представить себе не можешь!Словно груз с плеч упал. Вот я на радостях и брякнула ему то, что думала.Конечно, не надо было, зря я это сделала. Но зато сколько удовольствияполучила!

- И что же ты ему сказала? - поинтересовался Юра.

- Не скажу. Напомнила кое-что из нашего общегоуниверситетского прошлого.

- А-а-а, понятно. Ну и он что?

- Ничего. Рожа вытянулась, как стираный чулок. И речьотнялась. Пока он в себя приходил, я успела слинять. У тебя еще много дел?

- Аська, нашу работу никогда до конца не переделаешь.Поэтому главное в нашей работе что?

- Что? - послушно переспросила она.

- Умение вовремя поставить точку и уйти домой. Катись,пиши свой план, я пока Зарубина найду.

Через двадцать минут Настя принесла Афанасьеву отпечатанныйна лазерном принтере план работы по версии.

- Разрешите, Вячеслав Михайлович? - Она вошла в кабинетначальника, стараясь не поднимать глаза выше отполированной поверхности столадля совещаний. - Вот план, как вы велели.

Афанасьев молча взял бумагу, пробежал ее глазами, положил настол. Настя уже горько раскаивалась в своей несдержанности, потому чтопонимала: начальник не знает, как себя вести с ней. То ли по-прежнему хамить иразговаривать, как с нерадивой подчиненной, то ли признать в ней однокурсницу ивзять более дружеский тон, то ли избрать что-нибудь третье, вроде нейтральнойхолодной вежливости, дескать, так уж и быть, орать на тебя я не буду, но идистанцию сокращать не собираюсь, все-таки хозяин, то бишь начальник, здесь я.

- Я могу идти? - спросила Настя, не дождавшисьсловесной реакции полковника на свое появление.

Тот по-прежнему молча кивнул и с деловым видом принялсярыться в сейфе. Осторожно попятившись, Настя нащупала дверную ручку и тихоньковыскользнула в коридор.

* * *

- У тебя есть детские фотографии?

Вопрос был неопасным, но все равно неприятно резанулВиктора. Детские фотографии! Они остались дома, у родителей, в Камышове. Ноесли бы они были здесь, все равно их нельзя было бы показывать Юле. Слишкомзаметна разница между тем лицом, которое у него было когда-то, и тем, котороеон носит сейчас. Между десятилетним мальчиком и тридцатитрехлетним мужчинойобщего, конечно, не так уж много, но ни при каком раскладе курносый нос неможет превратиться в горбатый, а округлый подбородок - в раздвоенный с ямочкой.

- Есть, наверное, где-то у родителей, - ответил он какможно небрежнее.

- А студенческие? - не отставала девушка. Ха,студенческие! Можно подумать, он студентом был! Техникум закончил и на этом сучебой завязал. Но легенда есть легенда, и согласно ей Виктор Слуцевич закончилкакой-то коммерческий институт по какой-то невнятной специальности, которуюдавно и прочно забыл, ибо к его нынешней работе эта специальность никакогоотношения не имела. Диплом у него, естественно, был, корочки он получил в комплектевместе с новым паспортом, водительскими правами и еще целой кучей бумажек.

- Да нет же, детка, я свои изображения неколлекционирую. Зачем тебе мои .фотографии?

- Хочу посмотреть, каким ты был раньше.

- Зачем?

- Просто интересно.

- Не понимаю, - Виктор пожал плечами, - какой интерескопаться в прошлом человека? Ты же сегодня общаешься со мной сегодняшним, а нес тем, каким я был когда-то. Так какая тебе разница, каким я был?

- Никакой, - легко согласилась Юля, и Виктор судивлением заметил, что произнесла она это с явным облегчением. Ну и девчонка!И что у нее в голове делается, хотел бы он знать. Смотреть детские и юношескиефотографии ей явно неинтересно, тогда зачем спрашивала?

Сегодня после ужина в ресторане он пригласил Юлю к себедомой. Девушка спокойно согласилась, но в ней было столько прохладногоравнодушия, что Виктор засомневался, а понимает ли она вообще, что означает ееготовность пойти в гости к малознакомому, в сущности, мужчине, которыйоказывает ей столь явные знаки сексуального внимания, что их невозможно дажепри самой буйной фантазии принять за желание вместе почитать Шекспира илипослушать за чашечкой кофе концерт для фортепиано с оркестром. Вот уже полчасаони находятся в его квартире. Юля сидит на диване, забравшись на него с ногамии свернувшись гибким клубочком, не отстраняется, когда Виктор прикасается то кее плечу, то к руке, то к бедру, не вздрагивает, но и не дает понять, что ждетпродолжения. Словно ей абсолютно безразлично, потащит он ее в постель или нет.Охотно поддерживает разговор, но не предпринимает ни малейших попыток оживитьего, когда тема внезапно иссякает и повисает глухая пауза. Не задает никакихвопросов. Только вот про фотографии спросила, и то непонятно зачем, ведьочевидно же, что смотреть снимки ей не хочется.