а вы это не тот самый кэп Сильвер, который приложил по заказу «Транс-Америкен» шайку молодого Рикенбакера?

— Да, было такое дело, во времена бипланов. Только никакого заказа не было. Нас прижали над Ариксо, а мне было очень нужно попасть в Голливуд или Сиэтл. Деньги выдали потом, а дальше газеты всякого наплели.

— Поня-атно. Ну вы даёте мне интервью, мистер, это точно. Я еще, если не ошибаюсь, поподробнее расспрошу вас о том, как вы с Марселем Голуа проучили Билла «Маршала» Редманна во время Первой Отечественной, хотя раз вы воевали за инди, это должно быть… как там его…

— Второй юго-восточный инцидент, мисс Мосс, обязательно расскажу. Летим?

— Если вы обещаете не разбить мою девочку и дадите мне зарядить оба фотоаппарата

— О чем речь, мисс

Вернувшись в ангар, он повесил на ремень планшет, взял и летные очки и отдал распоряжения механикам относительно подготовки самолета к завтрашнему вылету, передав два талона на бензин. По телефону запросил Малый Центральный насчет посадки «шаврушки», там не возражали.

Подумал насчет интервью и решил — никаких интервью. Хватит, исповедники так и валятся на голову в последнее время. Нужно будет как-нибудь деликатно испариться.

Мосс подписывала бумаги — Малый Центральный был гражданским аэродромом, поэтому «льюис», вынув чеку из вертлюга, сняли, а из отсеков в центроплане вынимали блестящие латунью как рыба на кукане пресловутые «девять ярдов» пулеметных лент.

Легкую летающую лодку прямо на руках выкатили из ангара и дозаправили соляркой (Серебров позволил себе широкий жест и отдал 10 червонцев). Журналистка подписала последние бумаги по осмотру машины и, чрезвычайно ловко и целомудренно для женщины в узкой юбке, забралась в кабину.

Серебров залез рядом и перетянул на свою сторону «ломающуюся» колонку с рогатым штурвалом. Пощупал ногами педали — нормально.

— Как у вас раскладываются крылья?

— Гидравлика. Крутите вот эту ручку, а для уборки шасси — тяните вон ту. Взлетает едва ли не легче «пайпера»

— Понятно

Прокрутив ручку положенное число оборотов, Серебров расправил крылья «шаврушки», посмотрел по сторонам, там вышли полосатые «солдатики» замков, крылья зафиксированы. Элероны в норме, чутко отзываются на повороты штурвала. Подработал помпой, накачал двигатели, и привстав на сиденье, плавно дернул ручной, как на бензопиле, стартер. Самолет был рассчитан на эксплуатацию в любых климатических зонах и с любым уровнем подготовки летчиков, поэтому некоторые решения были довольно примитивными, хотя, точно в такой же степени — практически безотказными.

Первым фыркнул и заурчал левый двигатель, потом, вздрогнув, заработал правый, гоня двухлопастным винтом ветер.

Голос в прижатых плечом наушниках разрешил выруливание и взлет.

— Ну что же, начинаем нашу короткую экскурсию… Надеюсь, вам понравится.

1938 М-9

Он посмотрел на тахометры и индикаторы температуры — оба дизеля работали нормально. Издержки техасской экономики и стратегии: почти вся не-истребительная авиация и даже знаменитый техасский «Вильям-Кольт»-370 летают на компактных дизелях, со ступенчатым впрыском, наддувом и промежуточными охладителями воздуха. Утилизируют «побочный продукт» производства авиационного и автомобильного бензина. Техас остался одним из немногих штатов, где были до сих пор широко развиты автомобильные дороги (при необходимости становящиеся взлетно-посадочными полосами) и активно продавал бензин в Европу и Японию.

Снял пилотку, засунул ее под хлястик, чтобы не мешалась, и надел наушники, постучал пальцем в микрофон — нормально. Мосс, чтобы не возиться со всеми шпильками, удерживающими головной убор под невыразимо залихватским углом, высвободила дужки и надела телефоны поверх, как заправский штурмовик из «Бродвей Бомберз».

Работая педалями, Серебров сделал «круг почета» по дорожкам для выхода на полосу: понедельник, у летчиков базирующихся на Ходынке эскадрилий нормальный рабочий день. Тренировки над Мневниками и Военным полем, вылеты на патрулирование и прочие подробности жизни большого военного аэродрома, так что пришлось встать в шахматном порядке в очередь за И-165 и двумя «истребителями воробьев» — легкими учебно-боевыми Т-18. Курсанты как по команде развернули головы в сторону владелицы «шаврушки». Ну, обзор задней полусферы у них будет на отлично отработан… Серебров раздраженно изобразил пальцами «смотри» и «вперед», потому что И-165 уже выкатился на полосу, поднимая винтом небольшой ураган, а курсанты, рискуя свернуть шею, все пялились поверх гаргротов на рыжеволосую, посылая воздушные поцелуи. Она изобразила поверх прозрачного козырька интернациональный жест. Юнцы нисколько не смутились и, радостно загоготав (слышно сквозь урчание их маломощных «звезд»), послали еще воздушный поцелуй и синхронно вырулили на полосу.

— Ходынка, я А-18-5… Пропишите, что ли, ижицу бортовым номерам К-23 и К-78, хулиганят юнцы

— А-18-5, уточните…

— Затягивают взлет, ради… хм…

Мосс, в ответ на гогот и жесты, уже превысившие порог обычных воздушных поцелуев, уже дважды изобразила «от локтя», вызвав еще один взрыв молодого радостного гогота.

— Затягивают, в общем…

— Принято, А-18-5

Курсанты, получив, судя по всему, грозный окрик по радио, засуетились, и, разогнавшись, разом ушли вверх. Разделились, четко отработали на малой высоте «ножницы» и ушли в сторону Мневников.

Серебров вырулил на полосу, прижал тормоза, раздельно погонял дизели, снова убрал газ, а потом, зажав обе ручки, начал разбег. «Стрекоза» поднялась на удивление легко, буквально прыгнула в воздух.

— Убирайте шасси, только ручку качайте плавно!

Серебров постепенно набирал высоту, покачивая крыльями, проверяя отзывчивость Ш-7. Да, не сложнее приснопамятного «мота» — легкая, достаточно маневренная, но уж очень медленная с точки зрения истребителя скорлупка. И испускает не благородный рокот тридцатилитрового бензинового мотора, а сиплый рык дизеля, приправленный монотонным свистящим воем нагнетателей.

Пару раз нарочно почти поставил машину в глубокие виражи, покосился направо — ничего, спокойна, чуть прищурясь, озирает пейзаж…

— Вон та бетонная чаша с яркими флагами на три часа — это Петровский стадион. Впрочем, вы ее видели, со стороны Питера подлетный коридор как раз здесь.

— Фантастика! В нем, наверное, тысяч восемьдесят помещается?

— Не знаю, никогда не интересовался. Надо спросить у болельщиков. У нас под брюхом сейчас Воздушная Академия, где, скорее всего, учатся два мешавших нам взлететь охламона.

Серебров виражом развернулся на восток-северо-восток. «Стрекоза» шла ровно как планер и послушно реагировала на малейшее движение штурвала и педалей.

— Так, чуть дальше по курсу — волькенратцер «Бутырский» и чуть севернее «Марьина Роща». У «Бутырского» характерная деталь — двойной шпиль, так что он напоминает «Петра и Павла» в Брно.

— Бр… — что?

— Брно, по-немецки Брюнн — крупный город в Чехословакии, «пулеметный город»…

Серебров покружился вокруг «Бутырского», позволяя оценить размеры волькенратцера.

— Вот там, на половину десятого, блестит пруд, а ближе к 11 видны купола, похожие на стрекозиные глаза, это Тимирязевская академия. Если верить газетам, то в ближайшее время она станет абсолютным монополистом в деле выведения новых сортов растений.

— А что это